– И это говорит человек из Культа Сеша.

– Человек из Культа Сеша? – забормотала голова Темсы. – Они сами ко мне обратились – а потом предали меня, как и всех остальных!

– В центр города их привела ты, Сизин. Но это уже неважно. Фаразар сам обрек себя на эту участь, когда изгнал меня. Верно, сын мой? А вы двое просто преградили мне путь, – прорычала Хирана, все еще глядя на меня.

Я уклонился от взгляда ее белых глаз. Она постоянно переминалась с ноги на ногу, словно не могла смириться с тем, что у нее теперь пары вместо кожи.

– И сделали это с радостью, – фыркнул Фаразар. – Твое хитроумие и амбиции не знают границ, Сизин. А ты, мать… Похоже, что даже небо не в силах удержать тебя. Нужно было расправиться с тобой, как и с отцом.

– Ты мог бы попробовать.

– Где Итейн, дочь? – спросила Нилит.

Сизин прищурилась.

– Не называй меня так, у тебя нет на это права. Я сама себя вырастила.

Я заметил, как вздрогнула Нилит; оскорбление попало точно в цель. Мне наконец-то удалось найти подходящую соломинку, и я принялся вращать ею в замке.

– А Итейн уже в могиле, об этом позаботился Даниб Железная Челюсть. В последние мгновения жизни Итейн Талин проявил себя как предатель, но, полагаю, об этом ты уже знаешь, ведь он с самого начала служил тебе.

– Кто-то же должен был за тобой приглядывать. И я вижу, что поступила мудро, особенно если вспомнить все бунты, убийства торов и тал, а также нехватку воды из Никса. Как тебе это вообще удалось? Сизин, ты хочешь сесть на трон, но на роль правителя ты не годишься – как, впрочем, и любой другой из вас.

– Это точно, сука, – сказал сокол, чем немало меня удивил.

Хирана загремела цепями.

– А ты годишься, Нилит? Зачем все это? Просто чтобы ты могла сама взойти на престол?

– И что это за колдовство? Почему ты полуживая, а наполовину тень? – спросил Темса.

– Долго рассказывать, но благодаря ему я более живая, чем любой из вас. Достаточно живая, чтобы занять престол и навсегда изменить Аракс.

– Она собирается их всех освободить, – зарычал Фаразар. – Каждую полужизнь.

Темса и Хирана расхохотались. Сизин просто вскипела, словно все ее будущее только что сгорело дотла у нее на глазах. Нилит села прямее; она терпела насмешки так же, как утес терпит удары волн, но я увидел в ее глазах слабость. Долгая и упорная борьба утомила ее, но в итоге она не добилась ничего, кроме места в тюремной камере из песчаника.

– Это безумие! – крикнула Сизин.

– Дочь моя, в первый раз все кажется безумием, – прошептала Нилит.

Хирана пришла в ярость. Ее изуродованное лицо перекосило от злости.

– Вот что бывает, когда берешь в жены чужестранку, Фаразар.

– Ты бы все равно меня убила, мать!

– Убийца – это он! – завопила Хирана, пронзая меня взглядом.

Наступило молчание, и все посмотрели на меня. В ответ я просто щелкнул замком. Один браслет наручников раскрылся.

– Все вы – убийцы, – спокойно сказал я, хотя мне хотелось крикнуть эти слова каждому из них в лицо. Я чувствовал себя сломанным, уставшим – то ли от напряжения, то ли от необходимости вселяться в других, то ли из-за трепки, которую мне устроили солдаты с дубинами. – Каждый из нас – убийца, даже я, хотя в город я прибыл как вор, а не как душегуб. Аракс изменил меня, точно так же, как он изменил, исказил и осквернил всех вас. Вы участвуете в своей великой игре, несмотря на то, что она ведет вас к гибели, и все-таки в конце концов вас побеждает нож, рабство или ссылка. Ну или вы просто забываете, что это такое – обладать душой и человечностью. Вы проигрываете. Невинных среди вас нет.

– Спасибо, – сказал Острый в моей голове.

Я сурово посмотрел в глаза каждому, одновременно занимаясь вторым замком.

– Если не считать меча – ведь у него на самом деле не было выбора. Насчет говорящего сокола я ничего не знаю.

– Он виновен, это точно, – буркнула Сизин.

– Вы никак не можете считать себя невинными жертвами. Упрекайте друг друга сколько вам угодно, но посмотрите, куда вас это привело. Вы мертвы, вы в грязи. Вы все участвуете в игре, потому что она дает вам повод быть жестокими и поступать так, как заблагорассудится. Вы порождаете ненависть и страх. Вы прославляете жестокость. Не чудо и не магия утратили ценность, а сама жизнь, и за последнюю тысячу лет никто ни на секунду не задумался о том, можно ли что-то изменить и нужно ли что-то сделать. Никто, кроме этой женщины.

Они переглянулись, когда я показал на Нилит. Под пристальным взглядом императрицы я взломал второй замок и встал. Почему-то мне было приятно посмотреть на них сверху вниз.

Сизин попыталась плюнуть в меня, но забыла о том, что теперь она – призрак. Судя по тому, как она затряслась, ей это совсем не нравилось.

– Я отказываюсь слушать проповеди вора из Красса, который не владел ни одной душой!

Ее поработили недавно, и поэтому она еще не научилась как следует разговаривать, но тем не менее ее слова прозвучали как приговор.