Борясь со скукой, из-за которой я сидел как на иголках, я решил забраться на западную дюну. Казалось, что солдатам непросто на нее залезть, но я на своем опыте понял, что на самом деле это еще тяжелее. Небольшой вес заставлял меня скользить больше, а не меньше, и поэтому путь к вершине отнял у меня немало времени. Стоявшие на дюне солдаты хмуро посмотрели на меня. Одним из них был старый седой солдат, который именно в этот момент решил приложиться к фляге. Второй была женщина, и она, похоже, злилась, что я так долго к ним полз.

– Какая ночь длинная, а? – сказал я и начал вглядываться в пустыню, стремясь увидеть как можно больше, пока меня не прогнали.

Я хотел заметить голубую вспышку, облачко песка – что угодно, лишь бы нависшая над нами угроза обрела облик. Человеческий разум не может избавиться от одной проклятой идеи: ему кажется, что враг, про которого он знает, становится менее страшным. Подобная логика была мне противна. Если я вижу, что на меня несется огромный медведь, это совсем не отменяет того факта, что сейчас он откусит мне голову. Более того, если бы смерть грозила мне, то я бы предпочел вообще ничего не знать. Я лучше сам перережу себе глотку мечом. Нет, это не трусость, а просто здравый смысл.

Солдаты действовали по приказу и поэтому разговаривать со мной не стали. Они проследили за моим взглядом, после чего мы втроем в неловком молчании стали смотреть на пустыню. Краем глаза я видел других солдат, наблюдавших за нами; им не нравилось, что я брожу, где мне вздумается. В мою голову, хромая, пришли еще полдесятка шуток, но я решил, что мне уже на все плевать, и скользнул вниз по склону.

Должно быть, дюна – единственный вид холма, который утомляет человека, спускающегося по нему. В моих ногах появилась странная слабость, и мне было сложно освобождать ноги из песка. Даже на более плоских поверхностях он сдвигался при каждом моем шаге.

Ветер произнес мое имя – так тихо, что я мог бы принять это за плод моего воображения. «Келтро», – шепнул он, и его дыхание превратило мои пары в завитки.

Я посмотрел вдаль, за корабль и извивающийся канал из дюн. Невысокая волна песка стала отличной стеной для солдат. Между двумя из них был зазор – его, несомненно, оставили нарочно, чтобы заманить атакующих. Я направился к нему, и на ходу услышал, как алхимия, которую заварили призраки, с шипением наполняет конверт. В течение дня я задал работникам целую кучу самых разных вопросов, но ответов получил мало. Я видел, как они возили на тачках мешки с каким-то порошком, чем-то вроде раздробленных кристаллов. Не знаю, какая это была магия, но смятый воздушный шар снова раздулся и начал подниматься, слегка приподняв корабль.

Ноги сами подвели меня к бреши в ограждении, и солдаты какое-то время внимательно наблюдали за мной, а затем снова устремили взгляды к горизонту. День лишился своих красок, и глаза с трудом приспосабливались к сумеркам. Сегодня луна не светила, и над горизонтом виднелась лишь одна одинокая звезда.

Я посмотрел на небольшой хребет, туда, где в небольшом тенистом ущелье вокруг туши мертвого жука собрались сухие, узловатые «колеса» из колючих ветвей. При каждом порыве ветра они шуршали, касаясь друг друга. Я не услышал свое имя еще раз – ни в шуме ветра, ни в шелесте того, что в этой пустыне считалось растительностью. Я пришел к выводу, что мое сознание от скуки само создает для меня загадки.

Справа от меня сдвинулся слой песка. Я посмотрел на солдата, который находился справа от меня, но он лежал, положив подбородок на руки, и оцепенело осматривал дюны. Солдат слева занимался чем-то похожим.

– Келтро.

На этот раз об игре воображения не могло быть и речи. Шепот был тихим, но четким, словно звон колокола, и он доносился оттуда, где все еще двигался песок. Появилась черная маска: ни улыбки, ни одной отличительной черты, только два сияющих голубых отверстия-глаза. Она была похожа на лицо манекена, который несколько десятков лет пролежал под дюнами, дожидаясь момента, когда сможет явиться мне. Я увидел остальные части этой фигуры – еле заметные и наполовину засыпанные песком – куртка и штаны песочного цвета. Фигура лежала так неподвижно, что я не мог понять, где начинается она и заканчивается пустыня.

– Лирия или Яридин?

– Лирия, клянусь моим посмертным светом.

Если честно, то я испытал облегчение.

– У тебя новый облик.

– Мы очень изобретательны. Это подарок от племен, которые в древности странствовали по Дюнным равнинам. В таких одеждах они подкрадывались к жертве.

Я перевел взгляд с одного солдата на другого и, словно невзначай, сделал шаг в ее сторону, закрывая Лирию по крайней мере от одного из часовых. Я молча поискал на песке другие черные маски с блестящими глазами, словно у вурдалаков из старых сказок.

– И эта жертва – я? Полагаю, ты пришла сюда не для того, чтобы рассказать об истории аркийского общества.

Лирия медленно моргнула, и я задумался о том, как ей удается подавлять свое сияние. В сумерках ее глаза были похожи на мягкий голубой мел, они едва светились. Возможно, именно поэтому часовые не могли обнаружить сторонников культа, а ведь последние уже здесь, на границе нашего лагеря. Я постарался понять, есть ли у нее оружие, но ничего похожего не увидел. Так же хорошо она сражается, как и подкрадывается?