Его руки крепко сжимали меня за плечи. Драг же стоял с противоположной стороны, подпирая меня свои боком.

– Все нормально?
– спросил Монтего, и хоть он старался говорить ровно, я почувствовала в его голосе привычное волнение.

– Да, просто слабость. И голова немного кружится. Сколько меня не было?

– Часов семь, не меньше… - ответил Скай и, тяжело сглотнув, добавил: - Я уж думал, ты не вернешься…

Я всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, что он чувствует сейчас. Злится ли на меня, обижен? Но теперь, когда я не могла видеть его глаз, это оказалось невообразимо сложно.

Я перевела взгляд на Драга. В отличие от Ская, зверь смотрел прямо на меня. Внимательные глаза с вертикальным зрачком буквально ощупывали каждый клочок моего тела.

– Ты видишь, да?

Я переводила взгляд с парня на драггаста и обратно, не зная, на кого из них мне лучше смотреть. Ведь если Скай видит глазами зверя, то и смотреть надо в лицо зверю?

– Вроде того, - сухо кинул Монтего, не желая вдаваться в подробности.
– Точно все нормально?

Его ладони чуть сильнее стиснулись на плечах, и Скай подтолкнул меня, заставляя сделать два шага назад, а потом и вовсе усадил на широкий корень, торчащий из земли.

От меня не укрылось, как его ладони мимолетно скользнули по рукам, а затем и по ногам, словно он хотел еще раз убедиться, что я цела.

– Точно.

На самом деле я чувствовала ужасную жажду и голод. Проведя в сердцевине дерева семь часов, я пропустила и обед, и ужин. И теперь в животе неприятно тянуло, напоминая о том, что он предательски пуст. Но сейчас это было не главное.

– Скай, я…

– Что сказало тебе древо?
– перебил парень, не дав мне даже начать разговор.

– Древо… Оно ответило на вопросы. И теперь я знаю, как побороть аномалию. И как исправить свою ошибку с защитным куполом.

Наверное, это должно было прозвучать радостно. Но радости не было. Зная, какой ценой обойдется решение этих проблем, мне совершенно не хотелось радоваться.

– Отлично! Надо сказать Мэдроузу!
– А вот Скай мигом оживился. Поднялся на ноги и потянул меня за собой.
– Он просил, как только выйдешь, сразу ему доложить. Вне зависимости от времени дня или ночи. Идем!

– Скай, погоди!
– Я дернула его за руку, не давая убежать вперед.
– Поговори со мной…

– Сейчас не самое подходящее время, тебе не кажется?
– с укоризной бросил он и выпустил мою ладонь, отстраняясь еще больше.

Дрогнувший голос выдал глухую обиду. Да еще Драг отвернулся, ясно давая понять, что его хозяин не хочет ни о чем говорить. И, быть может, Скаю это действительно было не нужно. Не нужна была моя жалость, мои глупые извинения. Но они нужны были мне.

Я знала, если не скажу ему всего, что чувствую, едкое чувство вины попросту разъест меня изнутри.

– Боюсь, подходящего времени не будет вовсе, - произнесла тихо.
– Скай, мне так жаль…

Я попыталась вновь взять его за руку, но он не дал.

– Не надо!
– оборвал резко, и его губы сжались, а челюсть напряглась, словно он с силой стиснул зубы.

– Надо! Я знаю, ты не хочешь, чтобы тебя жалели. Но я так виновата перед тобой…

– Перестань. Ты ни в чем не виновата. Не твоя вина, что Артур Блейк оказался чокнутым садистом.

– Да, но я должна была тебя послушать. Должна была быть осторожнее. Ты ведь предупреждал меня о риске. Просил не участвовать в игре. А я не послушала.

– Если бы послушала, Блейк до сих пор бы был на свободе.

– Зато ты был бы цел…

Скай замолчал.

И я тоже молчала. Зная, что никакие слова не вернут ему зрение. Не изменят прошлого и наших ошибок. Моих ошибок. Потому что Скай никогда не ошибался.

– Уже ничего не изменишь.
– Он словно прочитал мои мысли и вновь резко развернулся, намереваясь уйти.

– Скай… - Я не сдержалась, вцепилась пальцами в его рубашку, а потом и вовсе прижалась к широкой спине.

Мне хотелось сказать ему, что все будет хорошо. Что мы непременно все исправим. Но я знала, что это не так. Что уже ничего не будет хорошо. И уж точно не будет так, как прежде.

Я обняла его за талию, прижалась теснее, чувствуя такое родное тепло под ладонями. И знакомый аромат хвои, мешающийся с еле ощутимым запахом медикаментов.

– Тебе больно?
– спросила еле слышно, вспомнив о микстуре с примесью грез, найденной в его палате.

– Нет, - сказал он, запнувшись.
– Уже нет.

И ведь соврал. Точно соврал. Я чувствовала это так же ясно, как тепло его тела под своей щекой.

И кто бы знал, как мне хотелось забрать эту боль. Хотя бы ее часть. Разделить с ним все тяготы. И дать понять, что мне не безразлично то, что с ним происходит.