– Вы разве не видели ленты на входе?

– Да, но мне очень жалко цветы, посмотрите, какие они красивые. – Он перевел свой взгляд на сад.

– Вы приятель Джеки?

– Не совсем, – улыбнулся он и, посмотрев на шланг, добавил: – Можно я перекрою воду? А то все розы зальет. – Оливер кивнул, и Зак отключил кран у входа в оранжерею. – Меня старушка Бекки попросила приглядеть за садом. Мне это совсем несложно, а у нее ноги больные, так что я и согласился.

– В любом случае, – закончил Оливер, убирая пистолет обратно в кобуру, – это место оцеплено, и вы не должны были сюда приходить без разрешения.

– Извините, – покраснел он. – Но можно мне все же это разрешение у вас получить? Тут такой редкий сорт растет, преступлением будет его загубить.

Оливер осмотрелся и задумался – дело было раскрыто, а значит, ленты должны были снять. Скоро Стефанию должны были перевести под следствие. Орудие убийства хоть и не нашли, но было много косвенных улик и показателей свидетелей, так что жену шерифа ждало наказание. Хотя медицинская экспертиза могла признать ее действующей во время убийства в невменяемом состоянии. А если присяжные сжалятся над матерью двоих детей, то Стефания могла обойтись не таким уж и большим сроком. Оливер жалел лишь об одном, что он не получил от нее признания. Но с учетом того, как она волнуется, что о ней подумают люди, неудивительно, что она никогда не признается в содеянном.

– Да, конечно, – произнес он.

– Спасибо, – улыбнулся Зак. – Я уже все на сегодня закончил, я могу идти?

Оливер кивнул, дождался, пока тот скроется за домом, а сам остался на заднем дворе. Посмотрел на старую оранжерею, и вдруг ему стало интересно: что же за такие редкие цветы, про которые говорил Зак?

В оранжерее стоял душный и тяжелый воздух. Зеленели кусты, и цвели розы разных форм и цветов, но он в них ничего не понимал. И всегда был рад, что Кейт не любила цветы, в студенчестве говорила, что все это пустая трата денег. Но даже когда у них появились средства, Оливер все равно никогда не покупал для нее букеты. Он тяжело вздохнул, вспомнив, что не принес цветы даже на ее похороны. И неосознанно прошелся вперед, даже позабыв, что сейчас его ботинки совершенно бессмысленно намокнут и испачкаются мокрой после полива землей. Он смотрел на кусты, на расцветающие бутоны белых, желтых, розовых и красных роз, смотрел, как капли стекали по шершавым листьям, и был, впервые за долгое время чем-то необъяснимо заворожен. Окружение как будто уменьшилось, а бутоны роз, наоборот, стали большими. Неизмеримо большими… И он в этом ощущении уловил что-то очень похожее на старые чувства, когда ему удавалось ловить убийц. Как вдруг он споткнулся о доску и чуть не упал.

– Проклятие, – выругался он, заметив, что испачкал джинсы. Наклонился, чтобы их обтереть, и вдруг увидел под одним из кустов деревянную крышку.

Оливер тут же забыл про грязь. Подошел ближе, присел на корточки и поискал, чем можно было бы разрыть землю. Но понял, что ничего под рукой нет, и ладонью, смахнув мокрые комки, поднял крышку. В деревянном ящике оказался желтый конверт, он быстро его взял, пролистал, и сердце забилось быстрее.

– Кажется, вот для чего ты вернулась в Хилтон, – произнес Оливер, высоко подняв брови.

Оливер проснулся в своем номере, взял с тумбочки наручные часы и посмотрел на время. Стрелки на циферблате показывали около семи утра. Он сел на кровати, опустил ноги на шершавый ковер и бросил взгляд на окно. Было еще темно, и желтый свет уличных фонарей слабо пробивался через зашторенные занавески. Он посмотрел на стул, где лежали джинсы и футболка, затем на себя – на нем были одни лишь боксеры – и подумал, что, если решил здесь задержаться, ему стоило купить в «Волмарте» фланелевую пижаму и еще парочку теплых носков. По ночам уже было холодно, и одеяла с покрывалом не хватало. Он вздохнул, застегнул на запястье браслет часов, встал с кровати и, нажав кнопку чайника, отправился в душ. Только сколько бы ни крутил смеситель, вода все равно шла ледяная.

– Опять у них бойлер сломался, – вздохнул он, выключил смеситель и умылся у раковины.

Достал баночку с антидепрессантами, которых осталось не так много, и закинул таблетку в рот. Посмотрел на себя в зеркало – выглядел он намного лучше, чем когда сюда приехал. Несмотря на красный шрам на брови, свежий воздух пошел ему на пользу, кожа стала менее бледной, и даже щеки совсем немного, но округлились. Он потрогал щетину и решил, что пришло время от нее полностью избавиться. Взял из шкафчика электрическую бритву и прошелся по щекам и подбородку. Расчесал волосы и убрал мешающиеся пряди за уши. Вернулся в комнату, натянул джинсы, а поверх футболки надел свитер. Заварил растворимый кофе, подошел к кровати и из-за спинки достал желтый конверт, который нашел в оранжерее Джеки. И только после этого сел в кресло, зажег настольную лампу и разложил перед собой содержание конверта.

– И что же ты с этим собиралась делать? – произнес он, в какой раз задавшись одним и тем же вопросом.

Перед ним лежали бумаги, которые, без сомнения, затрагивали смерть Синди Браун – матери Джеки. Здесь были фотографии из семейного альбома, отчет о ее вскрытии и выписка со счета десятилетней давности на довольно крупную сумму, такую крупную, что Оливер не сомневался: именно на эти деньги Джеки отправилась учиться в Лос-Анджелес. Имени того, кто прислал эти деньги, не было, на счет положили наличные. Но в этом городе было не так много людей, кто бы мог дать такую сумму. Оливер вновь вспомнил мистера Вудсона и подумал, что стоит принять его приглашение в особняк. Оливер пока не знал, собирала ли эти бумаги Джеки для того, чтобы потребовать новую сумму, что очень подходило под обстоятельства: ей нужны были деньги не только для жизни, она хотела уехать с Джимом, оставив его детям крупную сумму. Или же она все же хотела разобраться, что тогда произошло с матерью. Сам Оливер пока не знал, был ли это несчастный случай или еще какие-то обстоятельства привели к такой трагической смерти на ленте пилорамы.

Оливер затряс ногой и в какой раз стал рассматривать семейные фотографии. Взял портрет Синди – очень красивая женщина, аккуратные черты лица, темные волосы, Джеки явно пошла в нее. На другой фотографии она старше и уже на лесопилке, обнимается с той самой Дороти, с которой он был уже знаком. И последняя фотография: она, еще одна женщина со светлыми волосами ее возраста, а рядом Лили с Джеки в подростковом возрасте на фоне особняка Вудсонов. Он перевернул фотографию: «Моей подруге Синди на долгую память».