— А что тут думать, — хмыкнул Семён, смерив взглядом фигуру. — Хрен знает, откуда он его взял. Вряд ли сам принёс. И вряд ли он ждал бы автобус, если бы только что его украл. Слишком палевно.

Они переглянулись. В их затуманенных алкоголем глазах блеснул одинаковый огонёк жадности. Лёгкая добыча сама шла в руки.

— Какая разница? — махнул рукой Петруха. — Пошли щеманём его. Может, испугается, и нам что-то перепадёт.

Полицейские, расправив плечи, уверенно направились к остановке. Уверенность в собственной безнаказанности придавала им сил.

Семён, как старший по званию и по наглости, грубо положил руку мужчине на плечо.

— Что это мы здесь делаем? Воруем, да?

Фигура в плаще не шелохнулась. Лишь слегка качнула головой, но ничего не ответила.

Взгляд обоих полицейских скользнул по сейфу. Мысли уже рисовали радужные картины: пачки денег, драгоценности, а может, и какие-нибудь редкие артефакты.

Петруха обошёл сейф, с довольным видом постучал по нему костяшками пальцев. Звук был глухим и обнадёживающим.

— Попал ты, чувак.

— Стоять! Руки за голову! — рявкнул Семён, вытаскивая из крепления тяжёлую резиновую дубинку. — Что у тебя под плащом? Оружие, да? На землю, мордой в пол, бегом!

Но фигура так и стояла, не реагируя. Она лишь слегка качнулась. И в этот момент Петруха, которому в нос попала капля дождя, громко чихнул.

— Апчхи!

Семён, стоявший чуть сбоку и не разобравшийся в полумраке, решил, что на его напарника напали.

— Он тебя ударил? — заорал он, замахиваясь дубинкой. — Всё, на землю!

Они уже приготовились применить силу, как вдруг в их головах мелькнула одна и та же мысль. Если сейчас начнётся заварушка, придётся вызывать подкрепление. А это значит — протоколы, отчёты и, самое главное, официальная конфискация имущества. И прощай, содержимое сейфа. Нет, так дело не пойдёт.

— Стоять, не лежать! — тут же скомандовал Семён, меняя тактику. — Сначала расстегни плащ! Посмотрим, что ты там прячешь!

Фигура неторопливо подчинилась. Когда полы плаща распахнулись, полицейские остолбенели.

Под ним скрывался не человек.

Это была огромная широкоплечая обезьяна, обвешанная оружием с ног до головы. На груди, перекрещиваясь, висели два автомата. Тактическая разгрузка была набита запасными магазинами. На поясе болталась длинная изогнутая катана в ножнах.

Обезьяна медленно опустила шарф, скрывавший нижнюю часть лица, и жутко, по-звериному, улыбнулась, обнажив ряд крупных желтоватых зубов.

Петруха и Семён посмотрели на свои дубинки. Потом на обезьяну, увешанную смертоносным железом, как новогодняя ёлка.

Издав какой-то нечленораздельный звук, похожий на писк испуганных мышей, они попятились.

— Вы… вы свободны, можете идти, — пролепетал Семён, поднимая руки в примирительном жесте.

— Желаем вам приятного вечера, — добавил Петруха, пятясь следом за напарником.

В этот момент к остановке подкатил старенький рейсовый автобус. Обезьяна, не обращая на них больше никакого внимания, запахнула плащ, одной рукой легко, как пушинку, подхватила тяжеленный сейф, и спокойно вошла внутрь.

До полицейских донеслись звуки из салона.

— Оплачиваем проезд! — послышался женский голос кондуктора. — Мужчина в плаще, у вас что?

Обезьяна молча протянула крупную монету.

— Один билет, — констатировала кондуктор и тут же добавила, ткнув пальцем в сейф, занимавший половину прохода: — А за багаж? Габаритный груз, между прочим. Ещё столько же.

Полицейские на улице увидели, как фигура в плаще безропотно протянула вторую монету. Получив два билетика, она прошла вглубь салона, поставила сейф на пол и с комфортом уселась на сиденье, положив на переднюю спинку свои огромные руки.

Двери зашипели и закрылись, увозя в ночь самого законопослушного грабителя в истории города.

Ошарашенные полицейские смотрели вслед удаляющемуся автобусу.

— А… нам надо об этом докладывать? — наконец выдавил из себя Петруха.

— Ты что, дурак? — прошипел Семён, поправляя съехавшую набок фуражку. — Смотри, вон какой-то хрен на лавочку с ногами забрался. Пошли, хоть на нём оторвёмся. За такое можно и пару раз дубинкой приложить.

Я сидел за широкой столешницей, заваленной инструментами и останками тех самых инсектоидов.