Она бесшумно приземлилась у входа. Осторожно, крадучись, начала пробираться внутрь. Камень за камнем, тень за тенью. Она шла на запах, и с каждым шагом её голод становился невыносимее.

И вот она его нашла.

Человек сидел, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Его лицо было в крови, дыхание прерывистое. Он явно потерял много сил. Идеальная добыча.

Она обрадовалась. Вот он, её ужин. Лёгкий и беззащитный.

Он увидел её, но какая уже разница? Она оценила его состояние, поняла, что он слаб. Да, он не был ранен смертельно, но сил-то у него почти не осталось. Поэтому она уже предвкушала, как её клыки вонзятся в его тёплую плоть.

Но он просто поднял руку. Словно этот жест мог что-то изменить.

С его ладони сорвалась какая-то вспышка. Она легко, почти играючи, увернулась. Глупец. Неужели он думал, что таким её можно остановить?

Человек так и продолжал держать руку вытянутой. И тут от него начала исходить аура.

Мощнейшая, сокрушительная. Невидимая волна, которая ударила по ней, как таран.

Её ноги подкосились. Крылья перестали работать, превратившись в бесполезные отростки. Она свалилась на землю, и её тело забилось в конвульсиях. Она пыталась отползти, отталкивая задними лапами, чтобы убраться подальше. Но её мышцы не слушались. Она могла лишь скрести когтями по камню, потихоньку уползая прочь.

В её примитивном мозгу не было слов, чтобы описать это чувство. Животный, первобытный страх. Словно сам ужас во плоти смотрел прямо на неё из этих человеческих глаз, проникая в самую душу. Как будто сама Смерть протягивала к ней свои ледяные руки.

Скуля, она выползла из пещеры и, собрав последние силы, взмыла в воздух, уносясь прочь так быстро, как только могла.

В её голове сформировался новый, выученный на уровне инстинктов, урок.

Она зареклась. Навсегда.

Никогда больше не жрать людей.

Это того явно не стоит.

Я сидел, прислонившись спиной к холодной стене пещеры.

— Смотри, Кеша. Видишь, какой у тебя собрат трусливый оказался. Я же его даже пальцем не тронул.

Попугай не ответил. Он лежал на каменном полу, пускал слюни и мелко подрагивал. Его лапки тряслись, а из приоткрытого клюва стекала тонкая струйка слюны. Он был в глубоком шоке.

— М-мать… — прохрипел он. — … твою… за ногу…

— Ты мне здесь не ругайся, — строго сказал я. — Между прочим, ты сам виноват. Я же тебе сказал: вон черта, за неё не переступать. Я поставил защитный контур не для красоты.

Я прекрасно помнил этот момент. Я начертил на земле едва заметную линию, зарядив её своей энергией, и чётко приказал Кеше не пересекать её. Но любопытство, помноженное на врождённую попугайскую наглость, оказалось сильнее инстинкта самосохранения. Он сделал один маленький шажок за черту. Ровно в тот момент, когда я высвободил свою ауру.

В итоге его накрыло остаточной волной. Несильно, но для его крошечного мозга этого хватило с лихвой.

Кеша тяжело вздохнул, его тельце обмякло. Он перевернулся на спину и, высунув язык, трагическим шёпотом произнёс:

— Кеша… любопытный… но Кеша… дурак.

Я усмехнулся. Что ж, по крайней мере, он способен к самоанализу. Это уже прогресс.

Сам я чувствовал себя ненамного лучше. Энергии на всю эту демонстрацию ушло дохрена. Моё тело снова протестовало. Я провёл рукой по лицу и нащупал под носом что-то тёплое и липкое. Кровь. Опять.

Я прикрыл глаза и начал проводить внутренние манипуляции. Это тело… оно было как старый, дряхлый механизм. Любая перегрузка — и оно тут же даёт сбой.

Но сейчас не время для жалости к себе. Я здесь не для того, чтобы отдыхать. Я здесь, чтобы работать.

Первым делом я использовал атрибут, который успел вытащить из кровеносной системы того волчары, что завалила Рядовая. Не самый сильный, но полезный. Он позволял ускорять кровоток и насыщать мышцы кислородом. Я начал вплетать его в собственную систему, модифицируя на ходу.

Это был рискованный процесс. Я чувствовал, как моё тело сопротивляется, как сосуды протестуют против чужеродного вмешательства. Их стенки, не рассчитанные на такое давление, грозили просто лопнуть. Приходилось действовать с ювелирной точностью, одновременно укрепляя их, делая прочнее, эластичнее.

Стало немного легче. Я почувствовал, как по венам побежало тепло, а ноющая боль в мышцах начала отступать. Но это была лишь временная мера. Сосуды всё ещё были слабыми, неспособными выдерживать серьёзные нагрузки. Придётся их укреплять.

В этом, пожалуй, и заключается главная особенность и проклятие нашего Дара. Нас, химерологов, часто не считают за полноценных людей. А всё потому, что мы — изменённые. Наш Дар заставляет пропускать всё через себя. Каждую модификацию, каждое заклинание, каждую крупицу чужой силы. И далеко не у всех хватает энергии, чтобы не просто выжить после такого, но и усилить себя.