— Жаль, перезарядка у него долгая. И первый выстрел почти всегда смертелен для носителя. Но я его немного подшаманил, так что жить будет.

Виктор вытер тонкую струйку крови, выступившую из носа, и невозмутимо обвёл взглядом всех присутствующих, словно только что не по его вине один из бойцов Грома превратился в дымящийся труп.

В этот момент Гром понял, с кем они связались. Он нажал на кнопку тревоги на своей рации.

Через минуту поляну окружили остальные бойцы его отряда. Двадцать человек, вооружённых до зубов, взяли Виктора в плотное кольцо.

— Ну что ж, — сказал Гром, медленно подходя. — Нас всё-таки немного больше. У тебя два варианта. Ты идёшь с нами. Или мы тебя тащим с собой. Твоя обезьяна тебе не помощница.

Виктор вздохнул.

— Рядовая, сними ошейник.

Обезьяна, стоявшая до этого неподвижно, спокойно подняла руки к шее, взялась за металлический обруч и, немного покряхтев, просто сломала его. Я почувствовал исходящую от неё волну злости. Она не просто выполняла приказ — она готова была защитить своего лидера, и любой, кто посмел посягнуть на меня, в её глазах был уже мертвецом.

— Как?! — прошептал Гром. — Эта штука же не снимается!

— Кто сказал? — усмехнулся Виктор. — Всё, что надевается, всё можно снять. Даже венец смерти. Хотя, вы о нём вряд ли слышали. Что-то я заговорился. Так вот… Предлагаю вам свалить по-хорошему и забыть о моём существовании.

Гром замер, его глаза сузились, оценивая ситуацию. Его бойцы, окружившие поляну, держали оружие наготове, но в воздухе витало напряжение, которое никто из них не мог игнорировать.

Этот парень, Виктор, выглядел слишком спокойным для человека, окружённого двумя десятками вооружённых головорезов. И эта его обезьяна… Она же только что просто сломала ошейник подчинения, как будто это была бумажная лента! А что ещё она может?

Попугай, сидевший на плече Виктора, внезапно оживился и, наклонив голову, каркнул прямо в сторону Грома:

— Эй, дядя, ты бы послушал хозяина! Он, знаешь ли, добрый, но если разозлится — тебе конец!

Пафосный выкрик попугая повис в наэлектризованном воздухе, как нелепый каламбур на похоронах. Бойцы Грома на мгновение замерли, переваривая абсурдность ситуации.

Гром посмотрел на Кешу с таким презрением, будто тот был не живым существом, а просто назойливым насекомым, жужжащим над ухом.

— Заткни свою птицу, — прошипел он. Его взгляд снова впился в Виктора, и теперь в нём был расчётливый блеск оценщика, нашедшего редчайший бриллиант. — Я знаю, ЧТО ты такое. Не просто ветеринар. Не просто учёный.

Он сделал шаг вперёд, его люди инстинктивно подались за ним, сжимая кольцо.

— Химеролог твоего уровня… способный на лету модифицировать тварей, даровать им силы… — Гром облизнул пересохшие губы. — Такие, как ты — ходячее сокровище. Твоё сердце — это кладезь атрибутов, которые можно поглотить. Мои заказчики сойдут с ума от счастья. Они выпьют его до дна!

Впервые за всё время на лице Виктора промелькнуло что-то похожее на удивление, которое тут же сменилось лёгкой, почти снисходительной усмешкой.

— Поглотить сердце? — он тихо рассмеялся, качнув головой. — Пф-ф-ф, какая архаика. Я видел, как этим занимались ящеролюди в мире Хроники. Варварский метод прошлого тысячелетия. Неужели здесь до сих пор занимаются подобной дикостью? Это же всё равно что пытаться скопировать книгу, сжигая её и вдыхая пепел.

Эта снисходительность ударила по самолюбию Грома сильнее, чем луч из спины зайца по лицу его подчинённого. Он был охотником, хищником, хозяином этих земель. А этот сопляк смотрел на него как на дикаря с дубиной.

— Ты много болтаешь для того, кто через минуту будет сидеть в клетке, — прорычал Гром, делая знак своим людям. — Взять его! Живым!

Бойцы напряглись, готовясь к броску.

И тут Виктор перестал улыбаться. Он выпрямился, и его лицо стало холодным и чужим, как маска древнего божества. Вся показная простота и лёгкая неуклюжесть слетели, как шелуха, обнажая нечто древнее, твёрдое и абсолютно безжалостное.

— Я дал вам выбор, — его голос стал ниже. — Предложил вам уйти. Я — учёный, пришёл в этот мир за знаниями, а не за кровью. Но вы, как и все примитивные хищники, спутали мою доброту со слабостью. Вы решили, что можете взять моё. Разорвать меня. Сожрать.

Он спокойно прокусил большой палец левой руки. На коже выступила единственная капля тёмной крови.

Затем он опустился на одно колено и коснулся этой каплей земли.

— Что ж, зуб за зуб. Вы хотели охоты? Вы её получите. Вы жаждали плоти? Вы будете пищей.

И мир изменился.

Сначала замолчали птицы. Резко, разом, словно им перерезали глотки. Потом замер ветер, и в наступившей звенящей тишине стало слышно, как гулко бьётся собственное сердце. Воздух на поляне загустел, наполнился запахом озона, влажной земли и чего-то ещё… чего-то первобытного. Запахом крови и голода.