К нашей группе подошёл Павел. Он явно был весел, и даже вонь не портила ему настроение. Он увидел князя и слегка поклонился ему, приветствуя:

— О, князь Джугашвили! Рад вас видеть! Хороший сегодня день, не правда ли?

Паша сиял, будто кот, объевшийся сметаны.

— Ваше Височество… — учтиво поклонился Светлейший. — Полагаю… ваше положение больше… не является тайной?

От вопроса князя в воздухе повис клуб табачного дыма. Паша в ответ развёл руками, видимо, имея в виду, что в этой крепости — точно нет.

— Рад видеть, что ви наконец… виходите из тени. Больше не придётся… прятаться в библиотеке среди полок… с героическими романами… — спрятал за усами ухмылку князь.

Северов-Годунов смущённо улыбнулся, а щёки его зарделись.

— Как вы, блин, оба его раньше не узнали? — спросил я Пашу и Маститова.

Поручик развёл руками:

— Когда ты его спас, Дубов, ночь стояла. А потом как-то и не приглядывались…

— Ладно-ладно, это сейчас неважно! — замахал руками царевич. — Дубов, у меня есть идея, как разобраться с флотом осман…

Паша подошёл ко мне и тихо, чтобы никто не подслушал, рассказал свой план. Он был прост. Шарахнуть пару метеоритов, которые разметают флотилию.

— Ну? — ожидал он моего ответа. — Может, бахнем?

— Бахнем. Обязательно бахнем, и не раз. И весь мир в труху… — Я оглянулся на огненный вал и зелёное облако. Была у меня идея получше, а Пашины способности понадобятся позже. — Но потом! А пока… поручик, уведите людей в тоннели, пока все газами не потравились. — Люди и правда начали кашлять и слегка задыхаться. Кто мог, магией фильтровали воздух. Я посмотрел на князя. — Ваша Светлость, а насколько хорошо вы владеете своим даром?

Джугашвили вскинул одну бровь и выпустил клуб табачного дыма.

— Неужели Его Благородие барон Дубов хочет… проверить искусность Светлейшего князя?

Его Благородие барон Дубов хотел. Очень хотел.

На борту флагмана османского флота дирижаблей

Спустя час

Солнечный свет заливал капитанский мостик огромного дирижабля. Экипаж сновал туда-сюда, со всех сторон неслись отрывистые команды и доклады на османском языке.

Высокий молодой осман с красивым, но плаксивым лицом сидел в шикарном изысканном кресле на небольшом возвышении. Абдулхамит-Паша, племянник султана, решил не дожидаться подхода основных сил османской армии и сам атаковал эту мелкую крепость. Также он не понимал, зачем его двоюродный брат, Хасан-Паша, главнокомандующий армиями вторжения, вдруг приказал всем войскам собраться у этой мелкой крепости, чтобы уничтожить её.

Это всё равно что всю руку отрубить, чтобы вытащить мелкую занозу. Уж он-то, Абдулхамит-Паша, покажет, как надо обращаться с наглыми русскими свиньями. А потом вернётся к своей любимой части, что есть в любой войне. Грабежи, разбои, похищение привлекательных женщин врагов. И плевать, чьи они там матери или жёны. Османам можно всё, а их западные союзники даже поощряют это.

Надо только крепость эту разрушить. Поэтому Абдулхамит и навалился всем флотом. Орудий у него достаточно, чтобы весь берег этой сраной бухты обрушить в воду.

И плевать, что там, возможно, находится в плену дочь султана Айлин, его двоюродная сестра. Она ему никогда не нравилась. Вечно строила из себя самую добрую и хорошую из них. А если у Айлин хватило ума попасть в плен, то это уже её проблемы.

— Господин! — позвал его один из офицеров. — Мы не фиксируем ни одного попадания!

— До сих пор?! — мгновенно вскипел молодой адмирал. За иллюминатором под его флагманским дирижаблем простиралось целое море из сотен боевых судов. И все они стреляли по крепости. — Прикажите прекратить огонь!

Через несколько минут команда обошла все дирижабли, и пушки замолчали. Дым рассеялся, и показалась крепость. Целая, даже ни одного дома не было разрушено. Лишь странная зелёная дымка покрывала всё внутри купола. И лес вокруг потрепало, а с востока сквозь него пролегла вспаханная снарядами просека. Её специально сделали, чтобы пехота смогла пройти к стенам крепости. На всякий случай. Но крепость…

Абдулхамит использовал магическое зрение и зарычал от злости. Жалкий аул накрыло жёлтым куполом, который продержался целый час обстрела. Осман пригляделся и заметил, что тот покрыт трещинами. Это вызвало у него довольную улыбку.

— Пусть дирижабли расступятся в стороны. Снижаемся, я хочу лично нанести последний удар! Заряжайте Нурбану!

Нурбаной звали огромную пушку, помещённую на нижний уровень гондолы. Один снаряд для неё стоил, как небольшое баронство. Дирижабли расступились, флагман адмирала снизился, а внизу открылся длинный люк, и из него начал опускаться ствол орудия. Он был настолько велик, что прямо указывал на комплексы его создателя. А пушку спроектировал лично Абдулхамит-Паша и очень этим гордился.