Шрифт:
Безотрывно смотрю в его лицо…
Черный в этот момент легко толкается пальцем в меня, вызывая судорожное сжатие и тихий вскрик. Беспомощно цепрляюсь за каменное, увитое венами запястье Серого, безмолвно умоляя что-то сделать. Спасти…
Очки блестят неожиданно ярко. Гневно.
И кажется мне на мгновение, что Серый сейчас остановит брата. Заберёт меня из его жадных горячих рук.
Серый снова легко и задумчиво проходится по моей щеке, явно что-то решая для себя…
И говорит, наконец:
— На диван ее неси, брат.
Черный усмехается и рывком поднимает меня со столешницы, несет к дивану…
А у меня в голове мир меняет окрас.
Перевернутый мир. С серого на красный. Огненный.
Широкий кожаный диван. Холодный.
А мужчины, между которыми я сейчас — горячие. Распаленные.
Меня ставят на колени.
Охнув, падаю вперед, неловко выставив руки. И упираюсь ладонями в огненную кожу Серого. Обжигаясь, скольжу вниз по груди, и в этот момент меня мягко обхватывают за талию, заставляя подняться, давая опору. Жесткую такую опору. Каменно-огромную.
— Ч-ч-ч… Конфетка… — хрип на ухо, мягкий укус в плечо, от которого начинаю дрожать. Или не от него? Я давно уже перестала нормально воспринимать реальность. Наверно, с того самого момента, когда Черный прижал меня к столешнице рядом с кофейным аппаратом.
И теперь в голове моей — только прибой, кровавый, безумный.
Шепот Черного — отлично вписывается в это звуковое сопровождение.
Передо мной — холодное лицо Серого. Он как-то очень близко, не прижимает меня к брату, но места для дыхания не дает.
Смотрит в глаза, внимательно, прищурившись, и я наконец-то вижу выражение его глаз. Оно… Заинтересованное. Очень.
Ему интересна эта новая игра…
ИМ интересна.
Я хочу сказать… Возразить… Наверно…
Но Серый не дает мне этого сделать.
Подается вперед, прихватывает меня за подбородок и целует. Глубоко, жестко сразу, уголок губ саднит… Шум в голове усиливается.
Ощущаю, как Черный гладит меня по спине, пояснице, уже голой… Халат остался на столешнице.
— Охуеть, ты ее пометил, брат… — Гудит он, как мне кажется, неодобрительно, — девочке, наверно, больно.
И по местам укусов и засосов, оставленных младшим братом, скользят горячие губы старшего. И если Черный думает, что мне не до такой степени остро, как от прикосновений Серого, то очень сильно заблуждается.
Мне — еще острее!
Трясет уже неконтролируемо, вся кожа горит, губы горят! И в голове прибой — все сильнее! Не прибой там — шторм!
Серый придерживает меня за подбородок, трогает снова губу, размазывая выступившую кровь, и лижет ее.
А затем чуть отклоняется, тянет меня из лап брата за собой… Ставя на колени полностью.
Я только выдыхаю обреченно.
Серый садится на диван, смотрит в мои испуганные, растерянные глаза:
— Нравится, Дана?
В этот момент Черный чуть шире раздвинув мне ноги, тоже наклоняется и… Вводит палец! В меня! О-о-о… В пояснице прогибает так, что, кажется, переломлюсь сейчас!
Ошалело смотрю в глаза Серого, терпеливо ожидающего ответа. Он одной рукой гладит мне по губам, размазывая кровь, а второй… Себя по выступающему из спортивок члену.
И вопрос… Он вопрос только что задал… Какой?
Черный одобрительно бурчит что-то, вынимает палец и… мягко погружает снова! И в этот раз мне кажется, что сразу два! Так тесно! Так чувствительно!
— Если хочешь… — продолжает размеренно Серый, и его ровный голос очень сильно диссонирует с тем, как горят его глаза. И с тем, что делают его пальцы. — Если хочешь… Я это все прекращу.
Что? Что он сказал? Прекратить? Да? Да?
Открываю рот, но ни звука осмысленного не вырывается! Ни одного слова в голове не пробивается через ревущий шторм!
— Вкусная, блять… — шепчет Черный, а затем наваливается на меня, ставит тяжелый кулак на диван рядом с моей ладонью. Моргаю на нашу безумную разницу в габаритах. Его татуированная лапа — как моя голова. — Попробуй, конфетка… Реально, сладкая.
Он мажет мне по губам влажными пальцами, облизываюсь машинально, не догоняя, что это — мой вкус.
Зато Серый, наблюдающий эту картину, все правильно понимает, зрачки его расширяются так быстро и жутко, что не получается взгляда от его глаз оторвать. Завораживает.