Таких, в чём-то, я даже уважал. Если они не играли на публику, а были искренни. Пусть среди политиков они и были редкостью. Вот только с хладнокровием и умением держать себя в руках у них зачастую было так себе.

— Моя правда Вас не устраивает? — спросил я, добавляя в голос стали.

От графа Кнежевича послышался лёгкий звон. Дурной знак. Было похоже на активацию магических сил.

— Ты пытаешься накормить нас ложью. И если ему… — он не оборачиваясь качнул головой назад, на графа Франкопана, — … это приемлемо, то я требую от тебя правды! Личная встреча с князем — это не тот уровень, на котором будут вербовать консультанта! Любой подданный князя, даже на четыре ступени ниже статусом, мог договориться с тобой о подделке прогнозов!

Он надыбился, как готовый к броску зверь и продолжил говорить:

— Но князь вызвал тебя на ЛИЧНУЮ встречу, значит что-то вы должны были обсудить строго НАЕДИНЕ! Значит это либо дело государственной важности, либо дело княжеской семьи, что равноценно ДЕЛУ ГОСУДАРСТВА! И если ты попробуешь солгать мне снова, то уже завтра твои ненаглядные родственнички — ублюдки твоего папаши — получат новость, что их старший брат пропал в подворотнях ЗАГРЕБА! — последние слова он натурально прорычал.

Сейчас мне больше всего хотелось… втащить ему. За «ублюдков». Смачно так, приложить головой о чайный столик и выяснить отношения, как это делают мужчины на самом примитивном уровне.

И плевать, что несмотря на свой чуть более низкий рост и скромное телосложение, граф Кнежевич прошёл не один бой в первых рядах. Он наверняка знал, что такое сражение, куда лучше меня.

Но в любом случае, это была мимолётная слабость. Которую я тут же отбросил, потому что поднимать руку на местного аристократа — это гарантированный смертный приговор.

К тому же, я — дипломат и моё поле боя — переговоры.

Однако в голове я поставил себе пометку: проучить этого человека. Не сейчас, но позже. Обязательно проучить…

— Кое в чём Вы правы, граф, — не мигая, я взглянул ему прямо в глаза. — Я рассказал не всё, но то, что относится к делам государственной важности. Остальное связано с моей семьёй.

Вот тут он и подвис. Этого он точно не знал.

— Поясни, — потребовал он.

— Мой отец был знаком с князем Адрианом и князь видел во мне продолжаетеля его дела. Какого именно? Я без понятия. Но князь хотел, чтобы я был рядом и приносил пользу княжеству. Мои догадки: его предложение — это был своего рода испытательный срок, после которого последовала бы настоящая работа. Какая именно? Опять же, понятия не имею.

— Граф… Михаэль, я ему верю, — к Кнежевичу подошёл граф Франкопан. — Вы же знаете, насколько большое сердце было у Его Величества. Он был первым князем, за чей счёт было построено более десяти детских домов в одном только Загребе и проведена масштабная программа по пропаганде усыновления сирот во всём княжестве. А то, как сильно он ценил своих друзей, даже несмотря на их происхождение?

— Не напоминайте, — поморщился граф Кнежевич. — Его сентиментальность никогда не приносила нашему государству пользу. Только портила репутацию Его Величества.

— В Ваших глазах, портила? — слегка съехидничал граф Франкопан.

В ответ на что граф Кнежевич выстрелил в него убийственным взглядом.

— В глазах любого, кто понимает, чего это может стоить нашей стране.

— Народ бы с Вами не согласился.

— Под народом вы понимаете ту аморфную массу, которая готова вешать себе на уши любую лапшу, которая заставляет их чувствовать себя чем-то большим, чем простая обслуга?! Если да, то мнение этого народа меня не интересует. Есть только государство и его интересы. Остальное — блажь для клинических идиотов.

Какие опасные слова… но очень важные для моей личной безопасности и безопасности моих близких. Я сдержал победную ухмылку.

Как же славно, что при входе сюда охрана меня не досматривала.

— Ваша риторика не меняется. Из года в год Вы повторяете всё одно и то же, — губы Франкопана тронуло подобие улыбки. — Но знаете, к чему я завёл разговор о человеколюбии нашего князя? Отец господина Добрынина действительно был его хорошим другом. Поэтому в том, что Его Величество решил поддержать Виктора, нет ничего удивительного.

— Если Вы хотите верить в этот бред — пожалуйста, — процедил граф Кнежевич. — Я — отказываюсь. Хотя бы потому, что для этого можно было выбрать любой другой день! В месяце их, как правило, тридцать! И не в каждый происходит событие государственного масштаба!

— Именно поэтому он вызвал меня сегодня, — вставил я свои слова, отчего оба графа на меня обернулись. — Князь Адриан любил символы. В том числе — знаменательные даты. День назначения престолонаследника — это акт передачи ответственности новому поколению. С одной стороны — своему сыну, с другой — мне — сыну своего друга.