В этом были как огромные проблемы — потому что тогда был острейший риск интервенции; так и возможности. Потому что сам Кнежевич сделал основой своего политического образа курс на независимость Иллирии ото всех.

Если получится доказать, что он пошёл против своих же заявлений, то он больше никогда не получит поддержку внутри Иллирии. А, возможно, даже внутри своего клана.

Именно на последнем я и хотел сыграть.

Поэтому вторым человеком, с которым я встретился, после Непчича, был Анте.

— Добрынин? — спросил он, как только я вошёл. — Что ещё?

— То же, что и обычно. Надо спасать клан твоей матери.

Он весело хмыкнул.

— И? Что ещё мне надо сказать? Кого ещё предать?

— Связаться с Кнежевичами и помочь им избавиться от графа.

— Невозможно! — сразу отрезал Анте. — Они никогда не предадут его!

— Он их уже предал. Дважды. Первый раз — подставив под удар. Второй раз — изменив своим идеала.

— О чём ты? — он сощурился.

— Иностранцы. В рядах его войск сейчас находятся иностранные военные. Думаю, если ты свяжешься с кем-нибудь из своих родственников по матери, они подтвердят эту информацию.

— Не верю, — он покачал головой. — Он не мог так поступить. Это исключено.

— Узнай лично.

Он смутился и ответил:

— После того, что я натворил, они даже разговаривать со мной не будут. Вероятно, даже мать бы со мной не разговаривала, если была бы жива, — он потупил взгляд. — Наверное… они дружно проклинают моё имя.

— И что, сдашься? — я сделал несколько шагов вперёд и посмотрел ему прямо в глаза. — Не ты ли мне рассказывал, как для тебя важен этот клан? Какая тебе разница, проклинают они тебя или нет? Если ты можешь спасти их. Или всё, они для тебя больше не имеют значения?

Он посмотрел на меня. Так, будто пытался продавить.

— Мне осточертели твои манипуляции, Добрынин. Вертишь словами, как последний змей.

— Словами я спасаю твою страну, — я ткнул его пальцем в грудь. — А ты, своей неуверенностью и слабостью, а, порой, излишней эмоциональностью, толкаешь её в бездну. Не хочешь избавить Кнежевичей от Михаэля с моей помощью? Отлично. Пусть тогда этим занимается Непчич. Моё дело — предложить. Но решение — за тобой, — я высказал всё и развернулся к выходу.

И только моя рука коснулась дверной ручки, как позади послышалось:

— Стой! Что именно ты предлагаешь?!

— Софи, я бы хотела поговорить с тобой наедине, — мягким, тихим голосом произнесла женщина, с натянутым на голову капюшоном.

Она сидела на небольшой табуретке с обивкой. Напротив неё, на диване — София Зринская. По обеим сторонам от княжны находились два рослых телохранителя с суровыми лицами.

— Это невозможно… — ответила София, скосив взгляд зелёных глаз на одного из телохранителей из русского посольства. — В целях моей безопасности. Будь у нас официальная встреча, всё было бы иначе. Но не… вот так…

— Официальную встречу мы проведём, когда ты навестишь нас.

— Значит и наедине мы поговорим только тогда, — спокойно сказала София.

— Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда. Но наш разговор должен пройти только между нами.

— У моей охраны очень строгие инструкции.

Женщина с капюшоном вздохнула.

Она должна была предупредить Софию, что вскоре всё изменится… очень-очень сильно изменится. И в этот переломный момент нужно быть как можно дальше от Загреба. Лучше всего в Любляне или прямо в поместье клана.

Тогда она пошла на рискованную, но единственно возможную меру. Она заговорила, но на диалекте, на котором говорили всего в нескольких деревушках в долине Резия. Расположенной вовсе не в Иллирии, а в соседнем Североитальянском Протекторате.

Из Резии много столетий назад вышел род Цельских. Пусть тогда он назывался по-другому и за свою историю не один раз сменил имя, но, несмотря ни на что, его члены никогда не забывали свой родной язык.

Резианский диалект, формально, был диалектом словенского языка. Но настолько изолированным и архаичным, что его не понимало даже большинство самих словенцев. Члены клана Цельских говорили на нём и учили ему всех своих отпрысков. Включая, порой, тех, кто родился в другом роду.

На резианском диалекте гостья и заговорила:

— Софи, перейдём на «домашний язык».

София выждала несколько секунд, чтобы «переварить» эти слова. Пусть она знала этот диалект, но долгое отсутствие практики сыграло свою роль и затруднило его понимание.

— Хорошо, — наконец, сказала она.

— Тебе надо отправиться в наши владения. Как можно скорее.

Пауза.

— Зачем, тётушка? — нахмурилась София.

— Подробнее я расскажу тебе дома. Здесь больше не безопасно. Мы не хотим, чтобы ты пострадала.