— В таком случае, не буду Вас задерживать, — она поджала губы. По взгляду я видел, что она недовольна, но не собиралась устраивать здесь склоку из-за этого. И я был её за это благодарен.

Но тут между мной и входом в усыпальницу встал слуга Зринских. Он заявил:

— Я не могу позволить, чтобы кто-то посторонний входил в последнее пристанище господ Зринских. Это неприемлемо.

На него обернулась София. Она выпрямилась во весь свой невысокий рост, и её голос прозвучал твёрдо и властно:

— Именем своего рода я велю вам отойти в сторону и не препятствовать моим союзникам. Это моя воля, как представительницы клана и рода Зринских.

— Но госпожа… — начал было слуга.

Она тут же перебила его, не желая ничего слышать:

— Вместо того чтобы спорить, вы проводите меня в кабинет моего отца. Я хочу узнать, чем он занимался в день инцидента.

Ещё пару секунд слуга боролся с собой, но ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть княжне и проводить её вместе с её телохранителями прямо во дворец.

А я с Серебряковым и остальными зашёл в усыпальницу.

Во тьме прохода зелёные глаза Серебрякова сияли как фонари.

— Княжна видела этот свет, — подметил я. — Она может догадаться.

— О чём, господин Добрынин? — спросил Дмитрий. — О специфике ритуала? Зелёный цвет — это всего лишь цвет.

— А запах трупнины — тоже?

На это он не ответил.

Зато ответил Серебряков:

— Она благоразумно воздержится от лишней болтовни, как и её слуга, если он не идиот. Чем бы не пахло, они прикинутся, что это были розы, — он засмеялся каркающим смехом. — А её охрана — люди из посольства. Они тем более будут молчать. Потому что болтовня — смерть, — засмеялся вновь.

Одержимость…

Всё было похоже на неё. Признаки я вычитал ещё давно: необычное поведение, зеленоватый свет и запах мертвечины, а ещё — холод рядом с одержимым духами.

В этом мире было много самых разных сущностей, способных вселиться в человека. В том числе духов природы или сущностей, которые в моём первом мире приняли бы за демонов.

Но мёртвые — это отдельная категория. Как правило, они были слабее других сущностей. Но, при этом, оставляли в сознании и памяти человека самый явный след. Потому что при жизни они были людьми, так что очень хорошо вписывались в человеческую оболочку и, своего рода, синхронизировались с её хозяином.

Так что, по статистике, каждый третий, кто когда-либо был одержим в лёгкой стадии, а потом освободился от духа, потом ещё много лет лечил свою психику.

А при средней или полной одержимости, человек мог полностью утратить рассудок. В зависимости от его собственной воли. Хватает ли её, чтобы удержать власть над собственным телом?

Мы остановились в самом центре усыпальницы. Там, откуда можно было разойтись по её отдельным помещениям или вернуться обратно.

— Здесь центр ведь? — спросил меня Дмитрий.

— Да, — кивнул я.

— Теперь я расскажу Вам технику безопасности. Держитесь как минимум в пяти метрах от господина Серебрякова. Если услышите голоса, то не отвечайте им и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не приглашайте в своё тело, как бы они ни просили.

— Я запомню, — я и так это знал, вообще.

— Что бы ни случилось, не верьте им и не приближайтесь к господину Серебрякову, пока я не дам добро. Договорились, господин Добрынин?

— Вполне.

— Тогда приступаем.

Я отошёл назад, вместе со всеми, кроме… Серебрякова. Он остался стоять в самом центре и быстро бормотал что-то про себя.

Хм… Серебряков — некромант?

Нет. Нет-нет-нет.

Точно нет.

Потому что некроманта бы никогда не поставили на роль резидента внешней разведки. Тут что-то другое. Может, он одержим им?

Стало холоднее. А затем порыв леденящего ветра ударил в лицо, прямо со стороны Серебрякова. Он выгнулся. Его глаза вспыхнули ещё большим зелёным светом. А потом его облик задрожал. Вокруг тела появились зеленоватые контуры и стали отделяться в другие человекоподобные фигуры.

Призраки?

Всего их было два.

Один тусклый. Его облик подрагивал.

А другой яркий, от него и шли порывы ветра.

Первый попытался взлететь вверх. Но второй тут же схватил его, притянув к себе и заговорил. Быстро, неразборчиво. Не на русском и не на хорватском. Его язык словно и вовсе не был человеческим.

В это время сам Серебряков стоял без движения.

Находящиеся рядом со мной сотрудники посольства стояли с каменными лицами. Бледные. Напряжённые.

Потом яркий призрак схватил тусклого и буквально затянул внутрь себя, став ещё ярче и сильнее, а затем… обернулся на меня.