Я молчал, слушал их, потягивая коньяк. Но мысли мои были далеко. Где сейчас Ррык? Что с ним? Он отдал так много…

— Двуногий, — Фырк устроился у меня на колене, свернувшись теплым клубочком. — Думаешь о большом коте?

— Он вернется? Или мы потеряли его навсегда? — мысленно спросил я.

— Вернется, — голос Фырка стал на удивление серьезным, без обычной иронии. — Но не скоро. Он отдал слишком много астральной энергии. Десять минут удержания границы между жизнью и смертью… Это как если бы человек отдал десять литров крови. Выжить можно, но восстановление займет месяцы.

— Месяцы?

— Может, годы. Духи-хранители восстанавливаются медленно. Но он упрямый, как все кошачьи. И знаешь что?

— Что?

— Он тобой гордится. Я видел это в его глазах перед тем, как он растворился. Гордость. Уважение. Может, даже… любовь? Хотя какая любовь у двухтысячелетнего призрачного кота.

Фырк фыркнул — миниатюрная, бурундучья версия фырканья Матроны Егоровны.

— Он вернется, двуногий. И будет хвастаться этой историей следующие две тысячи лет. «Помните, как я спас девочку? Дал лекарю десять минут? А?»

Я улыбнулся. Первый раз за последние сутки.

Двенадцать часов спустя палата Ксении превратилась в театр одного актера, где все зрители затаили дыхание в ожидании финала.

У кровати — я, Артем и Император. За стеклом наблюдательной — вся наша измученная команда, Васнецов, Анастасия Шелестова, даже несколько офицеров охраны, чьи лица были непривычно человечными.

Все ждали.

На мониторах — идеальная, почти скучная картина. Давление сто пятнадцать на семьдесят пять. Пульс шестьдесят восемь. Сатурация девяносто девять процентов. ЭЭГ показывала плавный, красивый переход от медленных дельта-волн глубокого сна к более частым тета-волнам поверхностного.

Мозг готовился проснуться.

Артем проверил инфузомат — аппарат, который все это время подавал в кровь Ксении седативные препараты.

— Все, — объявил он тихим, но отчетливым голосом. — Подача пропофола прекращена пять минут назад. Концентрация в крови падает. Через десять-пятнадцать минут действие полностью прекратится.

Пятнадцать минут. Девятьсот секунд. Пятьдесят четыре тысячи ударов ее нового, здорового сердца.

Пятнадцать минут.

За пятнадцать минут можно выпить чашку кофе. Прочитать главу книги. Или узнать, была ли вся эта ночь, вся эта борьба, все эти семнадцать смертей и одно чудо — напрасными. Мы починили куклу. Теперь нужно узнать, вернется ли в нее душа.

— Начинаем протокол пробуждения, — сказал я, доставая из кармана диагностический фонарик.

Я осторожно приподнял веко Ксении. Светанул в зрачок. Темный кружок мгновенно сузился в точку. Быстро, симметрично.

— Зрачковый рефлекс в норме.

Я проверил корнеальный рефлекс — легкое, почти невесомое касание кончиком стерильной ваты роговицы. Веко тут же рефлекторно дернулось.

— Корнеальный рефлекс сохранен.

Я сдавил ногтевое ложе на ее пальце. Рука дернулась в ответ, попыталась отдернуться от болевого раздражителя.

— Болевая реакция присутствует. Целенаправленная.

Хорошо. Ствол работает. Базовые, самые древние функции сохранены. Мозг жив. Но это мозг ящерицы, рептилии. А где человек? Где Ксения?

Я повернулся к Императору. Он стоял, вцепившись в поручень кровати так, что костяшки пальцев побелели. Лицо — восковая маска напряжения.

— Ваше Величество, — сказал я мягко. — Сейчас самый важный момент. Не торопите ее. Не кричите. Просто будьте рядом. Говорите с ней спокойно, ласково. Возьмите за руку.

Сейчас он — главный инструмент. Не скальпель, не препарат. Просто голос отца. Последний ключ, который может открыть запертую дверь сознания.

Он кивнул. Движение было резким, судорожным. Он осторожно взял маленькую, бледную ладошку дочери в свои огромные руки.

— Ксюша… — его голос был хриплым, сорванным. — Солнышко мое… пора просыпаться…

Ничего. Ни движения, ни вздоха, ни трепета ресниц.

— Мы ждем тебя, — продолжил он, и его голос дрогнул. — Я жду.

Минута.

Две.

Пять.

— Почему она не просыпается? — в голосе Императора зазвучала неприкрытая паника.

— Дайте ей время, — ответил Артем, не отрывая взгляда от мониторов. — Мозг сам выберет момент.

Семь минут.

Восемь.

Десять.

— Двуногий! — Фырк заметался по моему плечу, его маленькие лапки царапали воротник халата. — Почему она не просыпается? Я вижу — астральное тело полностью соединено! Серебряная нить крепка! Все должно работать!