Кабинет опустел. Мы с Кобрук остались сидеть в оглушительной тишине, каждый пытаясь переварить услышанное.

— Двуногий, я в шоке! — первым нарушил молчание Фырк, запрыгнув на стол и встав в театральную позу. — Толстяк не просто извинился — он тебя в Мастера продвигает! Это же капитуляция! Полная и безоговорочная сдача с передачей всех знамен!

— Что… что это сейчас было? — Анна Витальевна первой обрела дар речи. Она сняла очки и посмотрела на меня растерянным взглядом. — Илья, видела разные интриги Гильдии, но такого — никогда.

— Это чересчур, — согласился я, медленно прокручивая в голове каждую деталь разговора. — Слишком резко, чтобы все было по-настоящему. На ровном месте такие повороты на сто восемьдесят градусов не происходят.

Журавлев говорил об «обязательствах». Кто-то держал его на очень коротком поводке. И вдруг этот поводок либо ослабили, либо передали в другие, более дружественные мне руки.

Он не сам принял это решение. Ему приказали.

Кобрук поднялась и прошлась по кабинету, остановившись у окна и глядя в темноту.

— Операция, конечно, была выдающаяся. Историческая для нашей больницы. Но одной, пусть и гениальной, операции недостаточно для такой резкой перемены в таком человеке, как Журавлев. На него повлияли. Жестко. Либо надавили сверху, либо, наоборот, сняли предыдущее давление.

— Вы что-то знаете? — я внимательно посмотрел на нее.

Она помолчала, барабаня пальцами по подоконнику.

— У меня есть догадки, — наконец произнесла она, не оборачиваясь. — И мне кажется, я знаю, кто мог вмешаться в эту игру.

— Кто?

Анна Витальевна покачала головой.

— Не могу сказать, Илья. И, поверь, лучше тебе этого не знать. Так будет безопаснее. Для всех нас.

Она знает, но боится говорить. Это значит, что уровень этих влиятельных людей настолько высок, что даже она, главврач областной больницы, предпочитает делать вид, что ничего не понимает.

Ненавижу недосказанность. Но давить на нее было бесполезно. Она не из тех, кого можно разговорить силой.

— Может, это твой барон фон Штальберг? — предположил Фырк. — У него же связи везде! Или граф Ушаков — ты же его сына спас! Они могли замолвить словечко!

— Возможно, — мысленно ответил я. — И барон, и Ушаков имеют серьезное влияние в высших кругах и прямой выход на столицу. Но тем не менее они все же провинциалы. Да и каковы их мотивы? Просто благодарность? В мире большой политики и денег не бывает чистой благодарности. Бывают инвестиции. Они вложились в меня, спасая от Журавлева, и теперь будут ждать дивидендов. Если это все так, то им действительно очень сильно нужен диагностический центр.

— Главное, что непосредственный кризис миновал, — заключила Кобрук. — Можно выдохнуть и работать спокойно, без оглядки на проверяющих.

— Да, — я поднялся, — хотя осадок остался. Кто-то влиятельный хотел меня убрать. И этот «кто-то» никуда не делся. Он просто сменил тактику.

— Но теперь они знают, что ты не просто талант, — Анна Витальевна впервые за вечер улыбнулась. — Ты человек, находящийся под защитой других, не менее влиятельных людей. А после сегодняшней операции твоя репутация взлетит до небес. Тронуть тебя сейчас — это вызвать скандал на всю Империю.

Мы вышли из кабинета. В пустом, гулком коридоре Кобрук остановилась.

— Илья, я хочу сказать… — она говорила искренне, без обычного административного тона. — То, что вы сделали сегодня для пациента, для репутации нашей больницы… Я горжусь, что ты работаешь у меня.

— Спасибо, Анна Витальевна. Это многое значит.

Она кивнула и пошла в сторону своего кабинета. Я направился в хирургическое отделение.

Едва я свернул в знакомый коридор хирургического отделения, как атмосфера резко изменилась. Тишина и напряжение сменились гулом возбуждения.

Из ординаторской тут же выскочил Славик Муравьев, словно только и ждал моего появления. Лицо его было взволнованным, а глаза горели лихорадочным любопытством.

— Илюха! Наконец-то! — он подбежал ко мне. — Что там происходит? Вся больница гудит как растревоженный улей!

— В смысле гудит? — я остановился.

— Ну как же! — Славик всплеснул руками, не в силах сдержать эмоции. — Сначала все только и говорили, что про вашу операцию! Мол, такого еще никто никогда не видел — паразита из артерии достали, одной левой рукой сосуд зашили, да так, что шва не видно! Медсестры из операционной всем рассказывают, чуть ли не по минутам!

Закон больничной физики. Скорость распространения информации обратно пропорциональна ее достоверности. Через пару часов окажется, что я оперировал с завязанными глазами, а паразит был размером с анаконду.