– Лиззи… – выдыхает Гаррет и уводит меня в сторону, подальше от туннеля. – Я просто попросил тебя надеть мою джерси на важный для меня матч. Неужели так сложно?

– Я не собираюсь носить джерси с твоей фамилией. И вообще, ваша форма зеленого цвета. А мне не идет зеленый. Я ведь уже об этом говорила, когда мы обсуждали тех брюнеток, которым он бы пошел. Так что почему бы тебе не позвать их на свою следующую игру и не заставить их…

Он затыкает меня поцелуем. Я ахаю от неожиданности, и этот кретин пользуется этим и проскальзывает меж моих губ языком. Гаррет обхватывает ладонью мой затылок и целует меня жестко и грубо. Мое тело тут же словно пронзает разряд. На мгновение прикрываю веки от удовольствия, ведь целоваться этот парень определенно умеет, но сразу же прихожу в себя, едва Гаррет прерывает поцелуй и, тяжело дыша, шепчет:

– Как же много ты болтаешь… черт бы тебя побрал, Лиззи.

Наверное, стоит влепить ему пощечину и снова попросить его не делать так, но я все еще пытаюсь унять рвущееся наружу сердце. Парадокс в том, что насколько сильно мне не нравится Гаррет, настолько же сильно мне нравится с ним целоваться. И это отвратительно.

Едва я беру себя в руки и открываю рот, чтобы сказать ему все, что думаю, позади меня вдруг грохочет голос моего отца.

– Дерьмо, – ругается он у меня за спиной, отчего я цепенею.

О нет.

Нет. Нет. Нет!

Широко распахнутыми от ужаса глазами смотрю на Гаррета и его самодовольную ухмылку, прокручивая в голове, что будет дальше. Втягиваю носом воздух и медленно поворачиваюсь на пятках.

Прямо перед собой я вижу шокированного отца и сдерживающего смех Мэттью. И даже не знаю, что меня удивляет сильнее: то, что отец приехал раньше, или то, что Мэттью действительно улыбается.

– Пап… я думала, вы вернетесь только на следующей неделе, – нахожу в себе силы пропищать.

– Хотел сделать сюрприз, – не сводя взгляда с Гаррета, цедит папа.

– Я Гаррет, – протягивает ладонь для рукопожатия кретин позади меня.

– Я знаю, кто ты. – Папа пожимает руку, при этом прожигая дыру на лице Гаррета. А затем переводит взгляд на меня: – Какого дьявола твой фальшивый парень целует тебя по-настоящему?

Нервно облизываю губы, пытаясь дать ответ на этот вопрос, но проблема в том, что я и сама не знаю, какого дьявола. И самое унизительное во всем этом то, что я позволяю ему это делать.

– Ладно, нам пора на раскатку, – спасает положение Мэттью, и я благодарно смотрю на него, при этом шумно выдыхая. – На тебе что, джерси… «Вашингтон Кэпиталз»? – кривится он.

– Это наши ролевые, – подмигивает Гаррет.

Пригвождаю его к месту взглядом, но он лишь улыбается.

– Вам пора на раскатку, – недовольно бурчу я, скрестив руки на груди.

– Надеюсь, твоя вера в меня принесет нам победу, детка. – Гаррет вдруг наклоняется и снова накрывает мои губы своими.

Когда он отходит от меня, на его лице красуется широченная улыбка. Та бомба, что находится у меня внутри, вот-вот взорвется, и я просто его убью.

– Детка? – кривится отец, передразнивая Гаррета, когда тот вместе с тренером скрывается в туннеле.

Прикрываю веки с отчаянным стоном.

– Пап…

– Он… нравится тебе? – интересуется папа.

Открываю глаза и вижу выражение его лица. Папа скривился так, будто бы кто-то в очередной раз спросил у него, не хочет ли он записать фит с Джастином Тимберлейком. А он ненавидит его всем сердцем. Это вызывает у меня смешок.

– Пап, он… – Я быстро становлюсь серьезной. – Нет. Он мне не нравится.

– И часто ты целуешься с парнями, которые тебе не нравятся?

Делаю глубокий вдох, пытаясь подобрать нужные слова.

– Такое… случается. Это всего лишь поцелуй, – вырывается у меня, и папа тут же хмурится. – Пап, есть вещи, которые я никогда не смогу с тобой обсудить.

– Почему? Я видел, как из твоей матери вылез человек. Вряд ли меня можно чем-то удивить.

– Ты был в Китае.

– Она звонила мне по фэйстайму. – Папа закатывает глаза, вызывая у меня смешок. – Это не смешно, Лиззи. Какие вещи ты не можешь обсудить со мной?

– Те, которые не принято обсуждать с родителями. Все… сложно. Просто знай, что он хорошо ко мне относится. И это… временно.

– Он только что назвал тебя деткой. Кто в здравом уме называет девушку деткой?

Поджимаю губы, чтобы не расхохотаться.

– Но… ты так называешь маму.

Отец меняется в лице.

– Это другое! – тут же уверяет меня он, и я все же не сдерживаю смех. – Я просто… не хочу, чтобы тебе разбили сердце.

– Но мне разбивали сердце. И не раз разобьют снова, – тихо говорю, сглатывая ком в горле.