– Эти вещи ты не можешь обсудить с родителями?

Киваю.

– Но ты хотя бы ведешь список? Чтобы я мог передать его киллеру? Или мне лучше нанять детектива?

Против воли закатываю глаза со смешком.

– Гномик… – Теперь очередь отца делать шумный вздох. – Я ни разу не… Ты ни разу не говорила со мной о парнях. Дерьмо, молю, скажи, что тебе не нравятся девушки! До того как жениться на твоей маме, я повидал многое, но…

– Боже, – перебиваю папу. – Я полностью за традиционные отношения, папа.

– Тогда я ничего не понимаю. Что именно ты не можешь со мной обсудить? Парней?

– Да.

– Почему? Это из-за моих шуток про монастырь?

– Нет. Это здесь ни при чем.

– Отлично. Тогда, пользуясь случаем, скажу, что буду рад, если ты все же согласишься принять обет безбрачия.

– Пап… – Смешок вырывается из моего рта.

– Ладно. Хорошо. Если тебе некомфортно… хорошо. Просто знай, что ты можешь поговорить со мной. Всегда. И обо всем. Я… Черт, гномик, я твой папа. Кому еще, как не мне, ты можешь рассказать о том, что тебя кто-то обидел? Мы вместе… против всех мудаков, Лиззи.

Тяжело сглатываю и едва сдерживаю слезы. Делаю шаг к нему навстречу и льну к его груди.

Папа и в самом деле всегда был готов убить за меня. Порой мне казалось, что буквально. Он никогда ничего мне не запрещал, не давил и был моей опорой. Наша семья всегда была моим убежищем. И их вины нет в том, что я всегда держу все эмоции в себе.

С самого детства мне хотелось быть идеальной. Не знаю почему, ведь родители никогда не требовали от меня этого. Но из-за большой конкуренции в фигурном катании я с младенческого возраста всегда ставила перед собой цели – стать лучшей. Мне было недостаточно быть второй, я всегда хотела побеждать. Давление со стороны тренеров, ожидания от комитета, соперничество в сборной… это давило на меня так сильно, что я совсем позабыла о том, что кто-то может любить меня и без этих побед, просто так, не за заслуги.

Но правда в том, что моим родителям никогда не нужны были мои победы, кубки или хорошие оценки. Они просто хотели, чтобы я была счастлива.

И мысли о том, что вот уже несколько лет я не могу поделиться с ними причиной, из-за которой сторонюсь любых серьезных отношений, меня расстраивают. Они заставляют мое сердце обливаться озером крови. Но лучше пусть болит мое сердце, чем сердца родителей. Я получила от них так много любви, что просто не могу позволить себе взвалить на них свою боль.

– Он меня не обижает, – тихо произношу я. – Ты же знаешь меня, пап. Это я обижаю его.

С губ папы срывается смешок.

– Ну что ж, я помолюсь за него.

Тоже усмехаюсь.

– Я рада, что ты здесь. Я очень соскучилась. – Отстраняюсь от папы.

– Я тоже, печенька. Мама с Лео прилетят только через две недели. Как раз ко Дню благодарения. Эштон с Хлоей заняты в Канаде, а вот Рид с Эбби вроде собираются. Но я надеюсь, что у Рида не получится.

– Пап, – фыркаю я. – Он мой дядя.

– Сочувствую. Хорошо, что он не мой родственник.

Снова издаю смешок.

– Ладно, пойдем на трибуны. Не зря же я нацепила на себя эту ужасную джерси.

– Да, кстати, хотел спросить у тебя… неужели в Нью-Йорке все так плохо со стилистами? Или у тебя кончились деньги? – кривится папа, оглядывая мой образ, пока я громко хохочу и веду его на трибуны, чтобы лишний раз побесить своего фальшивого парня.

BARNS COURTNEY – CHAMPION

Есть все же плюсы в фальшивых отношениях с Лиззи. Например, то, что я чертовски зол и хочу ее придушить, сейчас играет мне очень даже на руку. Не в том смысле, что во время игры кому-то достанется. Просто ярость помогает еще сильнее сконцентрироваться на том, чтобы размазать соперников.

Я не фанат драк на льду, мне больше нравится анализировать процесс и заставать противника врасплох, а не чуть что – тянуть время с помощью бойни. Для этого в нашей команде существуют Томас и Бертанни. На правах тафгаев они отлично справляются с тем, чтобы устраивать шоу.

Моя позиция – атакующий защитник. Еще несколько лет назад к этому относились скептически и считали, что защитнику не стоит покидать свою зону, чтобы форвард противников ни в коем случае не оказался один на один с вратарем. Но сейчас тренеры все чаще склоняются к тому, что если защитник может атаковать наравне с нападающими, то пусть этим и занимается. Главное – чтобы его статистика не была дерьмовой. Никому не нужно, чтобы защитник стремился забить пять шайб, но при этом получил в собственные ворота десять.