Ещё раз посмотрев на ящик, где хранились мои записи, я решил, что как только начну претворять свои планы в жизнь, пойду с ним договариваться.

Меж тем жизнь в Курмыше текла своим чередом, и казалось бы с прибытием новых людей должно было что-то измениться. Но нет. Разве что шума стало больше, да дыма из печных труб. Переселенцы обживались в бараках, валили лес, таскали брёвна. Новоприбывшие воины тренировались под присмотром Григория, привыкали к распорядку. Всё шло своим чередом, размеренно и предсказуемо.

А я ждал. Ждал, когда наконец прибудут остальные дружинники, обещанные Ярославом. Сорок человек — это немалая сила. С ними можно было бы всерьёз укрепить оборону, распределить обязанности, начать формировать настоящую боевую единицу. Но пока их не было приходилось довольствоваться тем, что есть.

Дни проходили в привычной суете. Утром обход хозяйства, проверка работ. К обеду обычно появлялись больные. То кто-то палец топором отхватит, то баба с жалобами на живот, то ребёнок с лихорадкой. Я принимал всех в своей светлице, которую наполовину превратил в лазарет. Когда не было больных шёл в кузницу или брал саблю и тренировался со своими холопами.

На мои тренировки обычно приходили многие желающие. И без ложной скромности скажу, что я делал успехи. Моим холопам уже втроём не всегда удавалось меня одолеть. Постоянные тренировки — отжимания, пресс, подтягивание, прыжки со скакалкой (пеньковой верёвкой), обливание холодной водой, питание, — я постоянно занимался развитием. С Григорием я тоже упражнялся во владении саблей. При этом всегда надевали броню и в руки брали затупленное оружие. Вот там-то я выкладывался на полную, не знаю, что ел в детстве Григорий, но он был очень быстрый. Конечно, я тоже не лыком шит, и приходилось и ему славливать от меня удар. Но Григорий пока был выше меня, хотя я чувствовал, что подбираюсь к нему.

Кстати, Григорий уже начал тренировать Севу, сына Глафиры. Мальчику недавно исполнилось девять лет, и хоть он старался, но однажды, когда я спросил у Григория, как у Севы успехи, он усмехнулся.

— Кровь не водица. Вот ты в меня пошёл. А он… — махнул он рукой. Я не сразу понял, что Григорий меня похвалил. А когда понял, даже приятно как-то стало. Что же до Севы, то отец гонял его с утра до вечера и прекращать с ним заниматься не планировал.

Но что меня больше всего удивило, так то, что Григорий поддался уговорам Ивы (дочь Глафиры от первого брака), и отвёл её к Семёну… ВДУМАЙТЕСЬ! Учиться стрелять из лука!

Девочке было семь лет! Самый возврат для постижения этой науки, но дело-то не в этом! А в том, что для этого времени место женщины в доме! К отцу приходил по этому поводу разговаривать отец Варлаам, но ушёл ни с чем. Если слухи не врали, Григорий выслушал Варлаама, а когда тот замолчал, позвал Иву и, обойдя священника, пошёл с ней к Семёну. И что примечательно, Варлаам утёрся!

В общем, как я уже говорил, жизнь текла своим чередом. И когда я был в кузне, отбивал очередной кусок железа, прибежал Ратмир.

— Господин! — он был взволнован. — Там в бараках…

Я отложил молот, вытер руки о фартук.

— Что там?

— Люди заболели. Живот крутит, извини за подробности, но срут они, не переставая и тошнит многих. Уже человек десять слегли.

Я выругался сквозь зубы. Судя по всему, это была дизентерия. В скученных условиях, при плохой гигиене, она распространяется как огонь по сухой траве. И крайне опасна по этим временам.

— Где именно? — спросил я.

— В дальнем бараке, где несемейных разместили.

Барак встретил меня запахом, от которого хотелось зажать нос и бежать прочь. Смесь пота, немытых тел, испражнений и рвоты.

На нарах лежали мужики: кто-то стонал, кто-то молча смотрел в потолок. Несколько человек сидели, обхватив себя руками, явно страдая от спазмов.

— Кто первый заболел? — спросил я у стоявшего рядом здорового мужика.

— Да вот, Савка, — он указал на парня лет двадцати, свернувшегося калачиком на нарах. — Вчера вечером началось. Потом Гришка, потом ещё трое…

Я подошёл к Савке и присел рядом.

— Как себя чувствуешь?

— Плохо, господин, — прохрипел он. — Живот режет, как ножом. И всё из меня льётся…

Я осмотрел его, кожа сухая, губы потрескались, глаза запали. Обезвоживание. Вот только началось это с ним не вчера, по всем признакам он уже несколько дней болеет. Но сейчас это было непринципиально.

— Воду пил? — спросил я.

— Пил, но она назад выходит с кровью…

Я кивнул. Да, всё сходится. Это была дизентерия, бактериальная инфекция, передающаяся через грязные руки, воду, еду. В таких условиях — идеальная среда для распространения.