Шрифт:
— Слишком поздно для чего? — быстро спросил Кожаный. Так быстро, что Юлиан чуть было не ответил. Только в самый последний момент успел прикусить язык и враждебно уставился на своего противника.
— Слушай, отстань от меня, наконец. Теперь все позади. Я не могу вам причинить никакого вреда, как бы я этого ни хотел!
— А я не могу тебе поверить, как бы я этого ни хотел, — ответил Кожаный. Но тем не менее встал и отступил от стола на шаг. — Знаешь, по сути, я ничего против тебя не имею, малыш. Но я не хочу подвергать себя риску. Слишком многое ставится на кон. Возвращайся со мной назад.
Юлиан взглянул на него снизу вверх:
— Ты сумасшедший?
— Сумасшедшим я был бы, если бы поверил тебе и отпустил. Я уже заранее знаю твой ответ, и все-таки: если ты сейчас отправишься со мной добровольно, я даю слово в целости и сохранности доставить тебя к твоим друзьям и больше никогда не беспокоить.
— Что мне там делать?
— Тебя ждет Алиса, — ответил Кожаный. Юлиан молчал, но лицо его омрачилось, и Кожаный добавил: — Если ты из-за Рогера... это мы взяли бы на себя.
— То есть? — спросил Юлиан, не веря своим ушам.
— Он у нас уже очень долго, — сказал Кожаный, пожимая плечами. — Ты ведь знаешь: рано или поздно это случается с каждым.
— Ты... это серьезно? — опешил Юлиан.
— Еще как! — заверил его Кожаный. — А ты пока подумай как следует, что тебе дороже — твоя собственная жизнь или жизнь другого. К тому же если этот другой увел у тебя девочку. Но поторопись, у тебя не так много времени на раздумье.
И с этими словами он повернулся и пошел прочь, не дожидаясь ответа Юлиана.
Юлиан был одновременно в ярости, в ужасе и сильно разочарован. Но больше всего он испугался того, что предложение Кожаного, в общем, как-то не особенно его возмутило. Естественно, он бы его не принял. Но так ли убежденно он отверг бы это предложение, если бы действительно ему пришлось делать выбор между собственной жизнью и жизнью другого, к тому же если этот другой —твой соперник? И Алиса бы ничего не узнала. Разве не сама она сказала, что никто из них не знает, когда пробьет его час...
Он сжал кулаки. Ему стало очень стыдно за свои мысли, и на какой-то момент он возненавидел Кожаного за его искусство так коварно искушать.
Он посидел еще минут десять или пятнадцать, потом вагон-ресторан постепенно стал заполняться людьми, и персонал все нервознее поглядывал в сторону столика, который он занимал один. Он рассчитался, встал и пошел вдоль поезда в поисках вагона первого класса. Ему хотелось побыть одному. Но, пройдя до конца поезда, он так нигде и не обнаружил купе с элегантными мягкими сиденьями, обитыми красным бархатом.
Поезд ехал все быстрее и как-то заметно беспокойнее. Вместо бесшумного скольжения началась качка со стуком, пол под ногами мотало из стороны в сторону так, будто это была палуба корабля. Юлиан то и дело стукался о стены. При этом, если выглянуть за окно, казалось, что поезд идет очень медленно. Как это могло быть?
Он развернулся и пошел в обратную сторону. Должно быть, погруженный в свои мысли, он проглядел первый класс.
Тряска и качка становились все сильнее, тогда как поезд странным образом ехал все медленнее. Электровоз издал свист.
Что? Как может электровоз свистеть?
По коридору навстречу шел проводник в какой-то необычной униформе.
— Извините, я ищу первый класс. Вы не подскажете, где это?
— Первый класс? — Проводник смерил Юлиана взглядом. — Вид у тебя, мальчик, скорее для третьего. Билет-то у тебя есть?
Юлиан вынул из кармана свой билет и протянул проводнику. Тот долго изучал его, затем растерянно посмотрел на Юлиана, не веря своим глазам. Потом без комментариев достал из кармана компостер и сделал в билете дырку. А Юлиан и не знал, что компостеры все еще в ходу в наши дни.
— Вагон первого класса самый первый, сразу за тендером.
— Спасибо. — Юлиан растерялся. — А вы не скажете, почему поезд едет так медленно?
— Медленно? — возмутился проводник. — Мы едем как минимум восемьдесят километров в час! Если тебе это кажется медленно, можешь спрыгнуть и нарвать букет цветов для своей матери!
Юлиан уставился на него, раскрыв рот. По сути, он уже давно понял, что здесь происходит. Он только отказывался принять это.
Поезд преобразился.