– Странно, – сказал Жильбер. – От королевы я еще мог ожидать чего-то подобного: в моей записке шла речь о Полиньяках. Но госпожа де Шарни…

– Вы с ней не знакомы?

– Очевидно, это подставное лицо. Впрочем, нет ничего удивительного, что я не знаком с версальскими знаменитостями: я пятнадцать лет провел вне Франции и возвращался сюда только дважды; со времени моего последнего приезда прошло четыре года. Скажите же мне, кто такая графиня де Шарни?

– Подруга, наперсница, приближенная королевы; добродетельная красавица, боготворимая своим мужем, графом де Шарни, – одним словом, совершенство.

– Ну так вот: я не знаком с этим совершенством.

– В таком случае, дорогой доктор, смиритесь с тем, что вы стали жертвой какой-то политической интриги. Вы, кажется, упоминали имя графа Калиостро?

– Да.

– Вы его знали?

– Он был мне другом; больше чем другом – учителем; больше чем учителем – спасителем.

– Ну вот! Значит, вашего ареста потребовали Австрия или Папский престол. Вы сочиняли брошюры?

– Увы, да.

– В том-то и дело. В подобных историях все нити ведут к королеве; интриганы тянутся к ней, как стрелка компаса к полюсу, как железо к магниту. Ваши враги решили отомстить вам, они следили за вами. Королева поручила госпоже де Шарни подписать письмо, дабы отвести подозрения от себя, – вот вам и разгадка.

Жильбер на мгновение задумался.

Он вспомнил о ларце, украденном из дома Бийо в Писле, – ларце, не представляющем интереса ни для королевы, ни для Австрии, ни для Папского престола. Воспоминание это вывело его на верный путь.

– Нет, – сказал Жильбер, – дело не в том. Впрочем, не важно; поговорим о другом.

– О чем же?

– О вас.

– Обо мне? Что же вы можете сказать мне обо мне?

– То, что вы знаете лучше кого бы то ни было: а именно, что не позднее чем через три дня вы вернетесь к исполнению ваших прежних обязанностей и сможете управлять Францией по вашему разумению.

– Вы полагаете? – спросил Неккер с улыбкой.

– И вы полагаете точно так же – недаром вы не, уехали в Брюссель.

– Допустим, – сказал Неккер. – И что же? Мне интересен ваш вывод.

– Вот он. Французы любили вас, теперь они будут вас обожать. Королеве было досадно, что вас любят, королю будет досадно, что вас обожают; они подскажут народу имена других кумиров, а вы не сможете это стерпеть, Тогда наступит ваш черед лишиться популярности. Народ, дорогой мой господин Неккер, – это голодный лев, который лижет только ту руку, что его кормит, кому бы она ни принадлежала.

– Что же произойдет дальше?

– Дальше? Вас забудут.

– Меня забудут?

– Увы, да.

– И что же заставит народ забыть меня?

– История, – Клянусь честью, вы говорите как завзятый пророк!

– К несчастью, в какой-то мере я и в самом деле пророк.

– Хорошо, так что же произойдет дальше?

– О, предвидеть то, что произойдет, не составляет труда, ибо события эти уже вызревают в Собрании. За дело возьмется партия, которая нынче дремлет, точнее, не дремлет, а скрывается. Руководит этой партией убеждение, а оружие ее – идея.

– Я понимаю. Вы говорите об орлеанистской партии.

– Нет. Об этой партии я сказал бы, что ею руководит человек, а оружие ее – популярность. Я говорю вам о партии, имя которой еще не было никем произнесено, – о республиканской партии.

– О республиканской партии? Ну, это уж слишком!

– Вы мне не верите?

– Это химера!

– Да, химера с огненной пастью, химера, которая поглотит нас всех.

– Ну что ж! Тогда я стану республиканцем; да я уже и сейчас республиканец.

– Республиканец на женевский лад.

– Мне кажется, однако, что республиканец есть республиканец, откуда бы он ни был родом.

– Вы заблуждаетесь, господин барон; наши французские республиканцы будут не похожи на всех прочих: им придется истребить сначала привилегии, затем знать, затем королевскую власть; вы выйдете в путь вместе с ними, но до цели они доберутся без вас, ибо вы убедитесь, что вам с ними не по пути. Нет, господин барон де Неккер, вы не республиканец.

– О, если дело обстоит так, как говорите вы, то, конечно, нет; я люблю короля.

– И я тоже, – сказал Жильбер, – и все нынче любят его не меньше нас с вами. Скажи я то, что говорю вам, людям менее возвышенного ума, меня бы осмеяли, ошикали, но, поверьте, господин Неккер, я говорю правду.

– Клянусь вам, я рад был бы поверить, будь в ваших словах хоть какое-то правдоподобие, но…

– Знаете ли вы, что такое тайные общества?

– Я много о них слышал.

– Верите вы в их существование?

– В существование – да, но в их всемогущество – нет.

– Принадлежите вы к одному из них?