Бийо негромко вскрикнул от удивления: этот председатель, перед которым склонялись все головы, был не кто иной, как его недавний знакомый по празднику Федерации.

Он медленно поднялся на помост и, обратись к собранию, сказал:

– Братья, сегодня нам предстоит исполнить два дела: я должен принять трех новых адептов; я должен дать вам отчет в своих действиях начиная с того дня, как я взялся за свой труд, и по сию пору; потому что труд мой день ото дня становится все тяжелее, и вы должны знать, по-прежнему ли я достоин вашего доверия, а я должен знать, по-прежнему ли вы удостаиваете меня доверием. Лишь получая от вас свет и возвращая вам его, могу я шагать по темному, ужасному пути, на который я вступил. Итак, пускай в этой зале останутся одни вожди ордена, чтобы мы могли принять или отвергнуть трех новых членов, явившихся к вам. Затем, когда эти трое членов будут приняты или отвергнуты, все от первого до последнего вернутся на заседание, потому что я желаю отчитаться в своих поступках не перед кружком избранных, а перед всеми и от всех получить порицание или принять благодарность.

На этих словах отворилась дверь, противоположная той, в которую вошел председатель; за ней открылось просторное сводчатое помещение, похожее на подземелье древней базилики, и безмолвная, похожая на процессию призраков толпа хлынула туда, под аркады, скудно освещенные немногочисленными лампами, дававшими ровно столько света, чтобы, как сказал поэт, мрак был виднее.

Остались только трое. Это были те, кто желал вступить в сообщество.

Случайно все они встали, прислонившись к стене, на равном расстоянии друг от друга.

Все трое смотрели друг на друга с удивлением, лишь теперь узнав, что являются главными действующими лицами заседания.

В этот миг дверь, сквозь которую вошел председатель, снова отворилась. Появились шесть людей в масках, трое из них стали по одну, а трое по другую сторону кресла.

– Пускай номер второй и номер третий на минуту выйдут, – сказал председатель. – Никто, кроме высших вождей, не должен узнать тайных причии приема или отказа в приеме новых братьев масонов в орден иллюминатов.

Молодой человек и человек с аристократической внешностью вышли в тот коридор, по которому проникли в зал.

Бийо остался один.

– Приблизься, – сказал ему председатель после недолгого молчания, длившегося, пока двое других кандидатов не удалились.

Бийо приблизился.

– Каково твое имя среди профанов? – спросил у него председатель.

– Франсуа Бийо.

– Каково твое имя среди избранных?

– Сила.

– Где ты увидел свет?

– В суасонской ложе Друзей истины.

– Сколько тебе лет?

– Семь лет.

И Бийо сделал знак, указывавший на то, что он имел в масонском ордене ранг мастера.

– Почему ты желаешь подняться на высшую ступень и быть принятым среди нас?

– Потому что мне сказали, что эта ступень есть еще один шаг к всеобщему свету.

– Кто твои крестные?

– У меня нет никого, кроме человека, который по собственному почину сам пришел ко мне и предложил меня принять.

И Бийо пристально посмотрел на председателя.

– С каким чувством ты пойдешь по пути, который просишь перед тобой отворить?

– С ненавистью к сильным мира сего, с любовью к равенству.

– Что будет нам порукой в твоей любви к равенству и в твоей ненависти к сильным мира сего?

– Слово человека, никогда не нарушавшего слова.

– Что внушило тебе любовь к равенству?

– Моя униженность.

– Что внушило тебе ненависть к сильным мира сего?

– Это моя тайна, тебе она известна. Зачем ты хочешь принудить меня повторить вслух то, что я едва смею сказать самому себе?

– Пойдешь ли ты сам по пути равенства и обязуешься ли по мере отпущенных тебе сил и возможностей увлекать на этот путь всех, кто тебя окружает?

– Да.

– Будешь ли ты по мере отпущенных тебе сил и власти сметать все препятствия, что мешают свободе Франции и освобождению мира?

– Да.

– Свободен ли ты от всех обязательств, а если нет, готов ли порвать с ними, коль скоро они войдут в противоречие с обетами, которые ты сейчас принес?

– Да.

Председатель обернулся к шестерым вождям в масках.

– Братья, – сказал он, – этот человек говорит правду. Я сам пригласил его примкнуть к числу наших. Большое горе привязывает его к нашему делу узами ненависти. Он уже много сделал для Революции и еще многое может сделать. Предлагаю себя ему в крестные и ручаюсь за него в прошлом, настоящем и будущем.

– Принять, – единодушно произнесли шесть голосов.

– Слышишь? – сказал председатель. – Ты готов принести клятву?

– Говорите, – отозвался Бийо, – а я буду повторять.

Председатель поднял руку и медленно, торжественно произнес: