– Лена!

Они стояли в тени большого шатра – Гарольд, принц Александр, Уйма, стражники. Всего человек десять – маленькая группка людей посреди большого двора.

– Не ходи наверх! Там стреляют…

Я поняла, что за звук меня удивил. Это поклевывали камень наконечники стрел – Саранча на всякий случай обстреливала пустые стены.

– А где…

Я замолчала. Мне вдруг представилось, что все вчерашнее было сном: Оберона нет. Он не возвращался. У меня потемнело в глазах посреди залитого солнцем двора – и вдруг я увидела Фиалка, скромно стоящего у бочки с водой.

Он был такой белый, что в нем отражались голубое небо, красноватые плитки двора и солнечные блики. Он стоял, свернув крылья так, что они были почти незаметны, и косил на меня глазом – безумным и веселым. На его длинных губах блестели капельки воды.

– Его величество на разведке, – деревянным голосом сообщил принц Александр. – Он велел ничего не предпринимать до его возвращения…

Он замолчал, продолжая смотреть на меня. Мне куда приятнее было бы поговорить с Фиалком – но Александр был настроен решительно.

– Лена… Можно задать тебе один вопрос?

– Конечно.

– Как вышло, что ты не забы… что ты не поддалась колдовству? Наверняка дело в том, что ты… находилась… в своем мире?

Он глядел на меня требовательно, будто я обязана была подтвердить: да, все так и есть, ты ни в чем не виноват, Александр, а будь я в Королевстве, когда Эдна загадала желание, – поддалась бы, как все, и навсегда забыла короля.

– Я не знаю, как это вышло, – сказала я медленно. – Но Максимилиан тоже не забыл. И принц-деспот.

– Они оба из-за Ведьминой печати. – Лицо принца прояснилось. – Ну разумеется: ты – человек другого мира, а те двое тоже не наши, вот на вас и не подействовало колдовство!

Я не стала ему отвечать. Пусть себе ищет оправдание.

Гул Саранчи за стенами поднимался и опадал, как волны. Враг никуда не делся, он все так же стоит вокруг замка, губит леса и поля – если еще не погубил. А город – страшно представить, что там сейчас.

Уйма молча сгреб меня за плечи. Прижал к себе и ничего не сказал. Гарольд стоял рядом, седой и почти такой же белый, как Фиалк.

– Король пришел… появился, – сказал усатый стражник с благоговейным трепетом. – Случилось чудо… Он пришел, будто отлучался совсем ненадолго… И тогда мы все вспомнили и все поняли. И тогда…

Голос его задрожал и прервался.

Гарольд и Уйма молчали. Нам не нужно было разговаривать – они просто были здесь, и я понимала без слов, о чем они думают и как горечь в их душах борется с надеждой.

Вдруг на плиты двора упала тень.

Все мы одновременно вздрогнули. Тень превратилась в точку. Бесшумно, как бумажная фигурка, с неба спланировал Оберон. Его сапоги, коснувшись плит, подняли облачко пыли. Корона горела тусклым золотом, желтый обруч, как и вчера, был надвинут низко на лоб.

Все вдруг задвигались. Александр бросился вперед, Уйма прокашлялся, засуетились стражники. Гарольд положил руку на мое плечо – будто ища опоры.

– Ну что, – буднично начал Оберон, входя в тень шатра, – дело наше очень интересное. Эта тварь еще большая, хоть и здорово потрепанная… честно говоря, я не понимаю, как вам удалось, господа маги, так ее поранить.

– Эта тварь? – вырвалось у меня.

– Саранча, – Оберон обежал глазами собравшихся.

Принц все еще стоял за его плечом, будто желая что-то сказать и не решаясь. Хмурой горой высился Уйма. Гарольд опустил белую голову.

– Мы догадались, – пробормотала я. – Но не сразу.

– Ага. Это не люди, не животные, не ходячие мертвецы. Это даже не огромная амеба, хоть и похожа чем-то. Это страшная сказка, порождение больного мира. О чем забыли, перестает существовать, во что верят – возникает из небытия. Если бы мы могли сейчас не верить в Саранчу…

– Но колдовство сильнее нас, – невпопад сказал принц. – Невозможно противиться тому, что сильнее!

Оберон внимательно на него посмотрел. Принц стушевался.

– Если бы никто не верил сейчас в Саранчу, – продолжал король, глядя на Александра, – она растаяла бы сама собой…

– Как можно не верить в стрелу, которая торчит у тебя в горле? – пробормотал Гарольд.

Оберон улыбнулся.

Впервые после своего возвращения он улыбнулся; улыбка совершенно его изменила. Я узнала его окончательно, и только в этот момент – когда он улыбнулся – поняла, что все закончится хорошо.

– Можно. Но трудно. Поэтому сейчас мы сделаем вот что…

Он на секунду задумался. Посмотрел на Фиалка. Перевел взгляд на Гарольда, потом на меня.