– Мне важно не отвлекаться на стрелы, – я слышала его голос сквозь свист ветра в ушах. – Это филигранная работа, понимаешь, тут рука дрогнет – и все сначала… Даже хуже, чем сначала.

Под нами открылся замок, облитый Саранчой, будто черным морем. Ланс разлился, и город стоял под водой – только виднелись верхушки крыш, на них отдыхали вороны. Я впервые увидела птиц поблизости от Саранчи и с запозданием поняла, что раньше-то, кроме некроманта и его посыльных, пернатых не было видно. От начала нашествия птиц будто отменили вовсе. А теперь они вернулись.

Затоплены были порт и прибрежные луга, Саранча подступила к самой кромке воды, но пока не решалась форсировать реку. По воде шла мелкая рябь – мне почудилось, что я вижу усилие, с которым река удерживает оборону. Вода застаивалась, мутилась, на поверхности плавал мусор…

– Страшно? – спросил Оберон.

Я мотнула головой.

– Посмотри на них, Лена. Это миф. Чье-то ожившее предание о войске, которое идет, сметая все вокруг. Кошмар множества людей, кошмар смутного времени, умирающего Королевства…

– Но ведь Королевство не умрет?!

– Нет. Эта штука, очень страшная, на самом деле уже обречена. Мы просто легонько уколем ее, намекнем тихонько, что король на месте и не стоит беспокоиться…

Мы продолжали подниматься. От высоты захватывало дух. Я теперь только разглядела, как сократилось войско Саранчи – вдвое, а может быть, вчетверо. Сверху она была похожа на облака, видимые из космоса, и в одном месте ясно просматривался «глаз тайфуна» – колечко, завихрение, центр.

– Это князь Саран?

– Да. Только он не князь, а так… нервный узел. Если убить его одним ударом – Саранча рассыплется.

– Если бы мы знали раньше! – закричала я. – Мы бы его убили, и…

– Возродился бы новый, – тихо сказал Оберон. – Ну, держи щит. И сама держись покрепче. Фиалк, надир.

Летающий конь прижал крылья к бокам. У меня в ушах засвистел воздух.

Мы падали. Навстречу летело войско Саранчи, уже можно было различить отдельных всадников. Фиалк валился, как град, на их головы в костяных шлемах. Мои внутренности подпрыгнули к горлу, я стиснула зубы и развернула щит, в него сразу же клюнули несколько стрел…

Я увидела огромного, красного многонога, и цветок-палатку на его спине, и круглое, блестящее от жира, запрокинутое к небу лицо. Кто такой был на самом деле князь Саран? Бывший человек? Волшебник? Животное? Или просто боевой мешок с песком?

Оберон вытянул руку с зажатым в ней черным посохом:

– Еще. Фиалк – еще.

Белый конь брил воздух над самыми головами Саранчи. Стрелы и копья вонзались в мой щит, прогибая его, чуть не пробивая. Оберон привстал на стременах, наклонился вправо и направил черный посох прямо в лоб Сарану.

Вспыхнул белый луч. Я зажмурилась, и сразу же Фиалк рванулся вверх, оставляя внизу рев, крики, вой рогов, суматоху, давку…

Теперь уже мое горло провалилось в живот. Потемнело в глазах, кровь отхлынула от лица. Прошло не меньше минуты, прежде чем я смогла выровнять дыхание; мы снова летели под облаками – я и Оберон верхом на Фиалке.

– Ваше величество…

– Я не промахнулся, – отозвался Оберон с затаенным самодовольством.

– Он больше не возродится?

– Нет.

– Значит, мы победили?!

Он некоторое время молчал. Я даже начала беспокоиться.

– Лена, мы победили раньше.

– Когда вы прихлопнули Туманную Бабищу?

– Ее невозможно прихлопнуть, ее можно только отогнать на время… Я другое имею в виду.

– А что?

Он опять долго молчал.

– Вообще-то, это ваша победа. Твоя. Гарольда. И этого странного парня, некроманта. Я не могу до сих пор понять, что там случилось.

Фиалк описал большой круг над замком, над волнующимся морем Саранчи, над водами Ланса.

– Странное чувство… вернуться из забвения, – тихо сказал король.

Замок оставался позади. Черное кольцо Саранчи вокруг него волновалось, пузырилось, будто густой кофе на горячей печке. Я долго молчала, подставив лицо ветру.

– А что теперь будет с Саранчой?

– Она вернется туда, откуда пришла. В страшные сказки. В легенды.

– Значит, ее будто бы не было? И деревья, которые она растоптала, появятся снова, а люди…

Он сжал мое плечо.

– Нет. Она была. Все придется отстраивать. Заново выращивать. Оплакивать погибших.