Я молчала, так как видела, что она хочет высказаться. Хотя, честно говоря, я думала, что заподозрить меня в романтических делах с Крючковым могла только Маринка. А теперь вот еще и Лена туда же…

— Я знала, что это когда-нибудь наступит, — продолжала Лена говорить больше, наверное, для себя, — должно было наступить. Если слишком долго хорошо, то жди возмездия за это. Связалась мамочка с мальчонкой…

— Вы были любовниками, — не спрашивая, а с утверждением сказала я.

— Да… вы правильно сказали… похоже, что были, и вот сейчас все это кончилось… Я вот только одного не пойму, что у вас с ним случилось? Нельзя же так переживать. Он человек сложный, я понимаю, но… хотя вы молодая, и я знаю, как это бывает… Поругались, конечно, из-за ерунды… вы заперлись в ванной и сказали, наверное, что его видеть не хотите, он подоткнул дверь шваброй, и стал ждать, когда вы сдадитесь… Вы решили его напугать, у вас кран сорвало…

В это время на кухню бодро притопал наевшийся Мандарин и, прижимаясь к моей ноге, стал требовать ласки.

— Брысь, мерзавец! — я оттолкнула его, и он, сев на пол рядом с моим стулом, тявкнул один раз и, свернувшись калачиком, тут же уснул.

— После этого ограбления он стал каким-то странным, да оно и понятно. Он — директор, все шишки на него, — продолжала Лена.

— Вы решили проследить за ним, — поняла я.

— Да, — тут Лена не выдержала и заплакала тихо и безутешно. — Я видела все, что было вчера… и то, что он ждал вас… тебя… и то, что потом не вышел… Боже мой! Как я ждала, что он выйдет! Говорила себе: ну вот еще пять минут, ну десять… Я заплатила продавцу в ларьке на остановке и провела всю ночь на табуретке, в окно смотрела, как дура какая-то… Ну а утром сегодня не выдержала… Мне соседка ваша сказала номер квартиры, я подошла и стала звонить, звонить…

Я сидела, слушала, и мне было жалко Лену. А с другой стороны, радоваться надо: женщина имеет в жизни любовь, но чем сильнее это чувство, тем горше бывает разочарование…

Примерно через полчаса Лена ушла, и я осталась одна, если не считать, конечно, Мандарина. Мандарин проснулся и упорно начал крутиться вокруг меня и удивительно настойчиво повизгивать, словно где-то у него внутри был спрятан маленький магнитофончик.

Пришлось встать, заглянуть в холодильник. Пока я тянулась за остатками вчерашней Маринкиной колбасы, чтобы отдать ее обнаглевшему псу, он сам, сопя и покряхтывая, полез на нижнюю полку холодильника с видимым желанием провести там личную ревизию.

Пришлось его шлепнуть, а чтобы долго не визжал, следом бросить и колбасу. Мандарин успокоился удивительно быстро и даже завилял хвостиком. А мне вот так никогда не научиться — ни успокаиваться, ни вилять…

После третьей сигареты мысли наконец у меня выстроились в более-менее четкую конструкцию, и я потянулась к трубке телефона.

Номер редакции был занят, а когда я дозвонилась, мне ответил Кряжимский.

— Здравствуйте, Сергей Иванович, — сказала я. — Маринка на работе?

— Нет, Ольга Юрьевна, — спокойно ответил он, — она еще не пришла. У вас все нормально?

— Вероятно, — медленно произнесла я, начиная дрожать от страха за свою непутевую подругу, — позовите мне Виктора, пожалуйста.

Когда к телефону подошел Виктор, я уже внутренне приготовилась к решительным действиям.

— Виктор, — сказала я, — срочно езжай к Маринке домой. Вчерашний придурок поехал к ней. Виктор, это очень важно, ты понял меня?!

— Да, — кратко ответил Виктор и отключился.

Обойдя урчащего над куском колбасы Мандарина, я побрела одеваться.

Вот ведь еще проблема привалила: что же мне теперь надеть, чтобы и прилично было, и я смогла бы в этом ходить.

Я внимательно осмотрела себя перед коридорным зеркалом. Волдырей от ожогов нет. И то слава богу. Что-то тебе долго везет, Оля…

Я выбрала в шкафу легкие широкие брюки — сейчас, в середине осени они будут смотреться немного не по сезону, но что же делать.

Я взяла брюки и белье и пошла в гостиную. Присела на диван, и тут послышался звук отпираемой входной двери.

Первой мыслью было то, что Маринка, воспользовавшись своим ключом от моей квартиры, решила секретно узнать, что же здесь происходит. Я едва не рассмеялась от этого ее желания, но, честно говоря, почувствовала сильнейшее облегчение.

Это был единственный случай за все годы нашего с ней знакомства, когда Маринкино патологическое любопытство не вывело меня из себя, а доставило даже радость. Слава богу, что с ней ничего не случилось. Теперь и ехать никуда не придется.

Я сидела на краю дивана, все еще не решаясь натянуть брюки, и спокойно смотрела, как открывается дверь. Наконец она растворилась, и в квартиру вошел Кирилл.

Мы с ним посмотрели друг на друга. Для обоих присутствие другого было досадной неожиданностью. Это я еще мягко сказала. Кирилл опомнился первым, он мне улыбнулся и подмигнул почти дружески.

Я вскочила на ноги. Брюки как-то сразу оказались уже на мне и даже застегнутыми — не помню, как это получилось. Просторная белая блузка, которую я не решалась надеть, опасаясь ожогов на правом боку, казалось, сама прыгнула на меня, или это я впрыгнула в нее, причем даже и не поморщилась.

После совершения всех этих чудес я застыла, стоя почти в армейской позиции «смирно», вытаращившись на нежданного гостя.

— Привет, а вот и я, — сказал мне Кирилл и спокойно захлопнул за собой дверь.