– Хорошо, – перебил его я. – А как я попаду внутрь?

– Сейчас я покажу вам интерьеры основных модулей. Постарайтесь запомнить. В крайнем случае, если что-то забудете, вернетесь назад и освежите память. Насколько я понял, вам достаточно один раз побывать на месте, чтобы потом вернуться туда без проблем?

– До сих пор было так.

– Ну и отлично.

Нет, никогда тому, кто не побывал на орбите, не понять всей захватывающей красоты Земли, величия космоса да и, в конце концов, самого себя и всего человечества. Хотя, возможно, что я и ошибаюсь.

В первую минуту, а возможно, и дольше, я вообще не мог думать о поставленной передо мной задаче, потому что единственная задача, которую мне нужно было немедленно решить, была совершенно иной. А именно: как справиться с хлынувшими внутрь меня впечатлениями, с рванувшимися им навстречу изнутри меня эмоциями и с собственным сердцем, готовым, казалось, пробить грудную клетку и скафандр, вырваться наружу и, подобно искусственному спутнику, отправиться нарезать круги вокруг породившей его матушки-Земли? Да. Сергей Вадимович, Виталий Анатольевич и все остальные их коллеги сделали все, чтобы я смог хоть как-то овладеть скафандром, и пусть очень и очень вчерне, но ознакомиться с внешним видом и интерьерами модулей МКС «Альфа». Не успели они лишь одного – психологически подготовить меня к встрече с открытым космосом. Правда, на прощание, когда я уже практически влез в «Орлан-М» и готов был окончательно отгородиться от мира его белоснежной гибкой броней, кто-то из помощников Сергея Вадимовича негромко произнес мне в спину:

– Леня, запомните. Самое главное – это то, что вы можете вернуться сюда в любой момент. А наши ребята на орбите и американцы этого сделать не могут.

Не знаю, что он этим хотел сказать. Возможно, пытался воззвать к моему чувству долга. Но именно эти его слова помогли мне, когда пульс достиг запредельной частоты, и я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание.

Действительно.

Я ведь могу вернуться в любое мгновение!

Хоть сейчас!

Отдохну немного, приду в себя… Это будет похоже на то, как мама в детстве лечила меня от простуды с помощью горячих ножных ванн, добавляя предварительно в воду горчицу. Вода, помнится, чуть ли не кипяток, и было очень страшно совать в ведро ноги… Но мама стояла рядом и деваться было некуда.

Постепенно и не сразу.

Окунул – вынул. Окунул – вынул. Но с каждым разом все глубже и дольше. И вот уже ноги полностью в ведре и понимаешь, что терпеть вполне можно, а через десяток секунд даже начинаешь испытывать от процедуры нечто вроде удовольствия. И здесь нужно действовать также, наверное…

Пока я вспоминал мамины противопростудные процедуры и осознавал тот факт, что в моей полной власти вернуться в любой момент, мое бешеное сердце как-то само собой успокоилось, и я с удивлением понял, что начинаю привыкать. А когда появляется привычка, то есть способность к автоматическим поступкам или даже ощущениям, то у мозга высвобождаются ресурсы для решения других задач. В данном случае такая задача парила непосредственно подо мной и называлась она Международная космическая станция «Альфа».

Красивое все-таки сооружение, должен вам заметить. Особенно когда рассматриваешь его не на схеме – пусть даже трехмерной – а вот так, непосредственно, на фоне облаков и морщинистой голубовато-серебристой кожи Великого Тихого океана.

Да, станция была красива. Своеобычной технически-конструктивной красотой. Но я сразу заметил (то есть сразу, как только пришел в себя и вгляделся), что с ней не все в порядке. И даже все совсем не в порядке. Солнечные батареи левого «крыла» зияли многочисленными крупными и мелкими брешами, японский экспериментальный блок «КИБО», входящий в «американскую» часть станции, был оторван начисто, равно как и «НUВ». В американском лабораторном модуле виднелись пробоины, также был пробит и «ESA» – европейский исследовательский модуль. «Российская» часть тоже пострадала, но не так сильно. Впрочем, похожий на учебную гранату Service Module «Звезда» выглядел неповрежденным. А так как экипаж станции перед самой потерей связи должен был находиться именно в нем, то шансы на спасение оставались.

Я вытащил всех семерых. И, надо сказать, мое появление было как нельзя кстати, потому что системы жизнеобеспечения были уже на нуле. Космонавты и астронавты – люди с крепкой психикой. Никто из них при моем неожиданном появлении внутри модуля не стал впадать в истерику, дико хохотать или, наоборот, рыдать навзрыд. Они удивились – это точно. Они даже, пожалуй, удивились очень сильно, и кое-кто попытался протереть глаза. Но я быстро объяснил им, в чем дело, и они поверили. С другой стороны, куда им было деваться? Или верить, или погибать. Они выбрали первое и спаслись.

А потом, когда все закончилось, и я мокрый, словно вытащенный из бочки с водой котенок, покинул «Орлан-М», было много разных слов. Слов благодарности, восхищения и веских предложений к немедленному сотрудничеству. Я понимал, что деваться мне уже некуда, и потому соглашался, но хотел только одного – упасть на любимый диван и как следует выспаться. Никогда до этого (позже – да, приходилось) я так тяжко не трудился, и теперь мне требовался полноценный и всеобъемлющий отдых.

Обратный путь к деревне Охотника занял у них гораздо больше времени. Оно и понятно: ползти по дну реки да еще и против течения – это совсем не то же самое, что плыть по ней вниз, к морю.

А ползти по дну пришлось. Потому что, как ни странно, это оказался самый удобный и безопасный путь.

Удобный, так как дно реки было относительно ровным (всякие там камни и мелкие рытвины, заполненные илом, – не в счет), и вода, пусть даже текущая навстречу – это не растущие перед вами стеной толстенные и высоченные деревья, которые валить – себе дороже (энергию потеряешь и себя обнаружишь), а объезжать все деревья в лесу, как известно, не объедешь. Безопасный же потому, что под водой легко спрятаться от посторонних глаз. Особенно если вода не имеет морской прозрачности, а глаза не вооружены специальными приборами. А у жахов, судя по всему, глаза были невооруженными.