Мужчина с копьем, должно быть, уловил какое-то движение, шелест юбки, скорее всего, хотя девушка и старалась ступать бесшумно. Конвей услышал короткое восклицание из главной комнаты, Сьель отпустила занавеску и побежала. За ней следом раздался топот тяжелых мужских шагов.

В конце коридора послышался шум борьбы, затем тихий возбужденный шепот. Конвей прокрался к двери и тихонько сдвинул в сторону занавеску.

Сын Кра крепко держал девушку. Сначала он вроде бы поучал ее, больше с жалостью, чем с гневом, а потом, нехотя и не распаляясь, он принялся ее бить. Сьель переносила побои стойко, но глаза ее блестели, а лицо горело яростью.

Конвей тихонько ступил в коридор. Мужчина стоял к нему спиной, но Сьель увидела Конвея. Он жестами показал ей, что надо делать, и она мгновенно его поняла — возможно, Конвей сам вселил в нее храбрость совершить подобный поступок.

Изогнувшись, как кошка, она что есть силы вонзила зубы в руку, державшую ее.

Мужчина отпустил девушку — скорее от сильного удивления, чем от боли. Сьель бросилась вниз по лестнице, ведущей на женскую половину, а он стоял, уставившись ей вслед — рот широко раскрыт, вид ошарашенный, как если бы безответные камни, по которым он ступал ежедневно, восстали и накинулись на него. У Кон-вея было ощущение, что ничего подобного за всю историю Искара не случалось ни разу.

Он лениво привалился к стене и спросил:

— Что тут происходит?

Сын Кра вмиг обернулся, и удивление на его лице сменилось на гнев.

Конвей притворно зевнул, как будто только проснулся.

— Это ты задал Сьель трепку? Но она уже слишком большая девочка. — Он ухмыльнулся, глядя на следы укуса на руке воина. — Кстати, кто она — внучка Кра?

Последовал неспешный ответ на ломаном, но вполне понятном английском:

— Приемная дочь Кра, от подруги моей сестры. Сьель впитала испорченность с материнским молоком — испорченность, которой она научилась от моей сестры, а та переняла ее от Конны.

Внезапно этот крупный мужчина потянулся и мертвой хваткой вцепился в воротник Конвея у самого горла. Странно было видеть в его глазах слезы и горькую ярость одновременно.

— Предупреждаю тебя, человек с Земли, — сказал он тихо. — Уходи. Быстро уходи, пока ты еще жив.

Он оттолкнул Конвея и пошел назад, в большую комнату, чтобы там, у огня, погрузиться с головой в свои мысли. А землянин остался разгадывать загадку — было ли предупреждение адресовано им всем или ему одному.

Несколько часов спустя ему удалось забыться тревожным сном, и Конвею опять приснились льдистая долина и спрятанное сокровище, которое ждало его за скалистой стеной. Казалось, оно ближе к нему, чем когда-либо раньше, так близко, что он проснулся со сдавленным криком. Каменная каморка была точно склеп, и он покинул ее, испытывая такое отчаяние, какого никогда не знал прежде. Ветер снаружи усиливался.

Он вошел в большую комнату как раз в тот момент, когда Кра входил в нее с другой стороны, с лестницы. За ним, очень бледная, с гордым лицом, следовала Мар-сия Роэн. Щеки ее были в ссадинах, красивые черные волосы намокли и обвисли. В глазах девушки стояла такая растерянность, что Конвею больно было в них заглянуть.

— Марсия! — воскликнул он.

Она подбежала к нему, крепко обхватила его руками, точно напуганный ребенок. Обняв Марсию, он отвечал на ее вопросы, пока девушка не вздохнула свободно.

— Питер в порядке, — уверил он ее. — Ваш отец тоже. Оба в полной безопасности.

Заговорил старый Кра. Во всей его стариковской фигуре было что-то от спокойствия камня. Похоже, он принял какое-то решение и никакая сила не в состоянии заставить его это решение изменить. Он посмотрел на Конвея.

— Иди, — приказал он, — зови своих друзей.

Конвей пошел, позвав с собой Марсию. Роэн вышел сейчас же, но Эсмонд спал мертвецким сном. Очевидно, он несколько часов работал при свете лампы, делая заметки о людях Искара.

Интересно, подумал Конвей, расталкивая его, дойдет ли что-нибудь из этих заметок благополучно на Землю. Он знал так же точно, как собственное имя, что их пребывание здесь закончилось, и еще ему очень не нравилось выражение глаз Кра.

— Никто не виноват, — снова и снова повторяла Марсия. — Я не могла больше этого переносить. Я не знала, живы вы или погибли. Ваши радиопередатчики не отвечали. Вот я и украла сани.

— Ты одна приехала? — спросил Роэн.

— Да.

— Боже мой! — едва слышно проговорил Эсмонд и обнял Марсию.

Она прижалась к его лицу своими окровавленными щеками и зарыдала:

— Питер, меня закидали камнями! Женщины. Мужчины вели меня по улицам, а женщины бросали камни.

Кроткое лицо Эсмонда сделалось абсолютно белым. Глаза его наполнились холодом. Он взял Марсию на руки и вместе с ней зашагал по коридору; поступь Эсмонда была твердой от гнева. Роэн шел следом, почти наступая ему на пятки.

Но старый Кра не дал им сказать ни слова. Пятеро сыновей выстроились у него за спиной, всем своим видом выражая угрозу. Так они и стояли: пять высоких красивых мужчин и один длинный сухопарый старик, напоминающий древнего полуволка-полусобаку, седой от прожитых лет, но все еще вожак стаи.