– А куда? – спросил Двайнинг.

– Как могу я знать, – отвечала Кэтрин, – куда вздума-

ется пойти бродяжке? Наскучила, верно, одинокой жизнью,

так не похожей на пиры и танцы, которые она привыкла

посещать, раз уж таков ее промысел… Девчонка сбежала, и

удивляться можно только одному – что она тут пробыла так

долго.

– И это все, – озлился Рэморни, – что ты можешь нам

сказать?..

– Это все, что я могу вам сказать, сэр Рэморни, – отве-

тила твердо Кэтрин. – И если сам принц придет с допросом,

я ничего не смогу добавить.

– Едва ли грозит опасность, что он снова окажет вам

честь личной беседой, – сказал Рэморни, – даже если

Шотландия не будет повергнута в скорбь печальным ис-

ходом его болезни.

– Разве герцог Ротсей так опасно болен? – спросила

Кэтрин.

– Врачи бессильны. Только небо может его спасти, –

ответил Рэморни и возвел глаза к потолку.

– Значит, будем уповать на небо, – сказала Кэтрин, –

если люди бессильны помочь!

– Аминь! – сказал Рэморни самым набожным тоном, а

Двайнинг постарался состроить скорбное лицо, хотя ему,

видно, стоило мучительной борьбы подавить глухой, но

торжествующий смешок, который неизменно вызывала у

него религиозность других.

– И это люди! Люди, живущие на земле, а не демоны во

плоти, вот так взывающие к небу, в то время как сами пьют

по капле кровь своего несчастного господина! – шептала

Кэтрин, когда допросчики ушли от нее ни с чем. – И гром

их не сразит!. Но нет, он скоро грянет и… и принесет,

надеюсь, не только кару, но и спасение!

Только в обеденные часы, когда вся челядь занята едой,

можно будет, полагала Кэтрин, без большой опасности

пробраться к бреши в стене. Наутро, выжидая этого часа,

она наблюдала необычное оживление в замке, где со вре-

мени заключения герцога Ротсея царила могильная тиши-

на. Решетки ворот поднимались и опускались и скрип

подъемного механизма сменялся стуком копыт, когда вы-

езжали или возвращались закованные в латы всадники на

загнанных и взмыленных конях. Она заметила также, что те

немногие слуги, которых она время от времени видела из

своего окна, были все при оружии. Сердце девушки радо-

стно билось, так как все это предвещало близкое спасение,

к тому же благодаря переполоху маленький садик стал и

вовсе безлюден. Наконец наступил полуденный час. Со-

славшись просто на свою прихоть (которой ключник был,

как видно, склонен потакать), она заранее позаботилась,

чтобы ей прислали такую еду, какую было бы удобнее

всего передать несчастному узнику. Она попробовала ше-

потом известить о своем приходе… Ответа нет… Она за-

говорила громче. Все то же молчание.

– Уснул… – проговорила она вполголоса и вздрогнула,

а затем и громко вскрикнула, когда голос за ее спиной

отозвался:

– Да, уснул… навеки.

Она оглянулась. Сэр Джон Рэморни стоял за нею в

полном вооружении, но с поднятым забралом, и его лицо

говорило о том, что этот человек приготовился скорее

умереть, чем сражаться. Голос его звучал спокойно и ровно

– так мог бы говорить сторонний наблюдатель захваты-

вающих событий, а не участник их и устроитель.

– Кэтрин, – сказал он, – я говорю тебе правду: он

мертв… Ты сделала для него все, что могла… Больше ты

ничего сделать не можешь.

– Не верю… не могу поверить! – вскричала Кэтрин. –

Небо милосердное! Усомнишься в провидении, как поду-

маешь, что свершилось такое великое преступление!

– Не сомневайся в провидении, Кэтрин: оно лишь до-

пустило, что распутник пал жертвой своего же умысла.

Ступай за мной – я объявлю тебе нечто касающееся лично

тебя. Сказано, следуй за мной (девушка колебалась), если

не предпочтешь, чтобы я отдал тебя на милость скота

Бонтрона и лекаря Хенбейна Двайнинга.

– Иду за вами, – сказала Кэтрин. – Вы не причините мне

больше зла, чем дозволит небо.