положены к драке, – ответил Двайнинг, – никогда в жизни.

Но вот идет сюда удалая парочка. Venit extrema dies83,

хе-хе-хе!

Подошел Ивиот со своим приятелем Банклом, и взгляд

83 Настал последний день (лат.)

их был решителен и мрачен. Так смотрит человек, когда он

приготовился восстать против власти, пред которой долго

склонялся.

– Что такое? – сказал Рэморни, шагнув им навстречу. –

Почему вы бросили посты?.. Почему ты ушел из барбакана,

Ивиот?.. А вы, прочие, разве вам не поручено присматри-

вать за мангонелами?

– Мы пришли сказать вам кое-что, сэр Джон Рэморни, –

ответил Ивиот. – В этом споре мы биться не будем.

– Как! Мои оруженосцы командуют мной? – вскричал

Рэморни.

– Мы были вашими оруженосцами и пажами, милорд,

покуда вы были конюшим герцога Ротсея. Идет молва, что

герцога нет в живых. Мы хотим знать правду.

– Какой изменник посмел распространить эту ложь? –

закричал Рэморни.

– Все, кого посылали на разведку в лес, милорд, в том

числе и я, вернулись с этим известием. Девуш-

ка-менестрель, сбежавшая вчера из замка, разнесла по-

всюду слух, что герцог Ротсей убит или стоит на пороге

смерти. Дуглас движется на нас с большими силами…

– И вы, трусы, воспользовались пустыми слухами,

чтобы бросить своего господина? – возмутился Рэморни.

– Милорд, – сказал Ивиот, – пропустите Банкла и меня к

герцогу Ротсею, и пусть герцог лично даст нам приказ за-

щищать замок: если тогда мы не будем сражаться до по-

следней капли крови, велите меня повесить здесь на самой

высокой башне. Если принц умер своею смертью, мы

сдадим замок графу Дугласу, которого, говорят, назначили

полномочным наместником короля. Если же – не приведи

господь! – благородный принц злодейски убит, кто бы ни

были убийцы, мы не возьмем на себя греха поднять оружие

в их защиту.

– Ивиот, – сказал Рэморни и поднял свою изувеченную

руку, – не будь эта перчатка пуста, ты заплатил бы жизнью

за свои дерзкие слова.

– Будь что будет, – ответил Ивиот, – мы только испол-

няем свой долг. Я долго очертя голову скакал за вами,

милорд, но здесь я осажу коня.

– Прощай же, и будьте вы все прокляты! – вскричал

разъяренный барон. – Седлать мне коня!

– Наш доблестный рыцарь собирается бежать, – сказал

лекарь, незаметно подобравшись к Кэтрин и став бок о бок

с ней. – Кэтрин, ты суеверная дурочка, как большинство

женщин, но в тебе есть искра духа, и я обращаюсь к тебе

как к единственному разумному существу среди этого

стада быков. Кто они, надменные бароны, которые шагают

широким шагом по земле, все попирая? Что они такое в

день бедствия? Мякина на ветру! Подсеки им их ру-

ки-кувалды или столпообразные ноги, и глядь – воина нет!

Не ищи в них отваги, мужества – кусок мяса, и только! Дай

им животную силу – и чем они лучше разъяренного быка?

А отбери ее – и твой рыцарь-герой барахтается на земле,

как скотина, когда ей подрезали поджилки. Не таков муд-

рец! Раздавите его, отрубите руки и ноги – покуда хоть

искра сознания жива в его теле, разум его все так же си-

лен… Кэтрин, сегодня утром я готовил тебе смерть, сейчас

я, кажется, рад, что ты останешься жива, чтобы поведать

людям, как бедный аптекарь, золотитель пилюль, расти-

ратель порошков, продавец яда, встретил свою судьбу бок

о бок с доблестным рыцарем Рэморни, владетельным ба-

роном и будущим графом Линдорским… храни господь его

светлость!

– Старик, – сказала Кэтрин, – если в самом деле так

близок день твоей заслуженной гибели, другие бы мысли

должны занимать твой ум, а не тщеславные бредни тще-

славной твоей философии… Проси призвать к тебе ду-

ховника…

– Да, – сказал с презрением Двайнинг, – обратиться к

жирному монаху, не понимающему – хе-хе-хе! – даже той

варварской латыни, которую он кое-как зазубрил! Вот уж