— Роран, — услышал он шёпот Хорста, — слушай, Роран, сейчас мы не можем напасть на них: они нас попросту прикончат! Роран!.. Ты меня слышишь?

Роран слышал, но не понимал ни слова: он не мог оторвать глаз от жутких тварей. Тот раззак, что поменьше, прыгнул крылатому чудовищу на спину, а второй бросил ему связанную Катрину. Похоже, теперь уже и Слоану стало страшно. Он принялся о чем-то спорить с раззаками, тряся головой и указывая на землю. В конце концов более крупный раззак так ударил его прямо в губы, что он рухнул как подкошенный. Раззак подхватил его и вместе с ним вскочил на второго крылатого монстра.

— Мы вернемс-с-ся, как только с-с-станет безопас-с-сно. Убейте мальчишку, и тогда ваши жизни будут спасены, — прошипел крупный раззак, обращаясь к Хорсту. Крылатые твари, слегка присев, в один миг взмыли в небо и вскоре вновь превратились в тени на фоне звёздного неба.

У Рорана не осталось ни слов, ни чувств. Он почти не сознавал, что происходит. Теперь осталось только перебить этих солдат, тупо подумал он и встал, поднял молот, собираясь нанести первый удар, и вдруг в голове у него молнией сверкнула острая боль, на которую тут же откликнулось и раненое плечо, перед глазами вспыхнул ослепительный свет, и он без чувств рухнул на землю.

Роран, лёжа на кровати в комнате Балдора, гневно смотрел на Хорста и слушал, как он говорит: — Чего ты от меня хочешь? Ведь ты же без сознания свалился! А остальные прямо-таки оцепенели — так перепугались. За что ж их винить? Я и сам чуть язык себе не откусил, когда этих чудищ увидел. — Хорст тряхнул пышной гривой, словно прогоняя неприятные воспоминания. — Мы вроде как в старинную сказку попали! Только знаешь, Роран, что-то сказка эта мне ни капельки не понравилась! (Роран продолжал не мигая смотреть на него.) Нет, ты, конечно, можешь и с этими солдатами расправиться, коли так уж хочешь, только сперва хоть немного в себя приди. С тобой теперь любой пойдёт; люди тебе доверяют — особенно после того, как ты вчера стольких солдат прикончил. — Поскольку Роран продолжал молчать, Хорст вздохнул, потрепал его по здоровому плечу и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Роран даже не посмотрел ему вслед. В жизни у него было лишь три великих ценности: семья, дом и Катрина. Но семья его была уничтожена, дом сожжён, хотя земля, конечно, осталась, а Катрина исчезла.

Глухое рыдание вырвалось у него из груди, в горле стоял колючий горький ком. Он столкнулся с поистине непреодолимыми трудностями, и это ранило его в самое сердце. Единственный способ спасти Катрину — последовать за раззаками, но это означало, что Карвахолл и вся долина Паланкар будут разграблены солдатами Гальбаторикса. Роран не мог этого допустить. Как не мог и позабыть о Катрине.

«Моя любовь, моё сердце или мой дом?» — с горечью думал он. Но одно без другого попросту не имело смысла. Если он пойдёт и перебьёт этих солдат, то будет, пожалуй, только хуже: вряд ли после этого раззаки — да ещё вместе с Катриной — сюда вернутся. Тем более, как сказали раззаки, подкрепление близко, а прибытие нового отряда воинов наверняка будет означать падение Карвахолла.

Роран стиснул зубы — боль в раненом плече возобновилась с новой силой. Он даже глаза закрыл. «Надеюсь, что и Слоана эти твари съедят, как беднягу Квимби, — думал он. — Что ж, так ему и надо, предателю!» Роран поносил мясника последними словами.

Но даже если предположить, что он все же покинет Карвахолл, то где искать этих раззаков? Кто знает, где они живут? «Кто осмелится сообщить мне хоть какие-то сведения о слугах Гальбаторикса?» Рорана охватило отчаяние; он мучительно пытался найти выход из сложившегося положения. Но перед его мысленным взором вставала одна и та же картина: он бродит по одному из огромных городов Империи в бесцельных поисках Катрины и раззаков, а вокруг лишь грязные улицы, незнакомые дома и толпы чужих людей — и ни малейшего следа Катрины, ни одного намёка на то, куда исчезла его любимая!

Нет, это безнадёжно!

Из глаз Рорана полились слезы бессилия, он перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Стон, исполненный боли и страха, вырвался у него из груди; он метался по постели, и ему казалось, что весь мир взирает на него со слепым равнодушием.

Плакал он долго и настолько обессилел, что способен был лишь на самые слабые всплески протеста. Нужно взять себя в руки, решил он и вытер глаза. Потом заставил себя глубоко вдохнуть и поморщился от боли: при вдохе возникало ощущение, что лёгкие забиты острыми осколками стекла.

«Думай!» — велел он себе.

И заставил вырвавшиеся на волю эмоции подчиниться тому единственному, что могло спасти его от безумия: голосу рассудка. Это отняло у него последние силы; даже голова и руки стали дрожать.

Зато он почти успокоился и стал тщательно раскладывать по полочкам каждый известный ему факт и каждую новую идею — так настоящий мастер раскладывает перед работой свои инструменты. «Должно же существовать какое-то решение! — думал Роран. — Просто я пока его не нашёл. А может, и вообще не найду…»