– Я чувствую умиротворение, когда бываю здесь, – продолжала Софи. – Глядя на лицо бедной миссис Дженсон, слушающей мое чтение и получающей от этого огромное удовольствие, я ощущаю Божью благодать, и поэтому я счастлива, что могу приехать и сделать что-нибудь для нее – это дает мне силы и покой.

Слушая жену, глядя в ее ясные синие глаза, Джеймс почувствовал, что и к нему приходят мир и спокойствие. Никогда раньше он не испытывал подобных ощущений.

– Тебе все-таки следовало бы брать с собой горничную, – проговорил Джеймс, просто потому, что не знал, что еще сказать.

– Кстати, о горничной. Мне бы хотелось заменить Милдред.

– Заменить? – был искренне удивлен. – Но Милдред ведь весьма опытна, и у нее прекрасные рекомендации. Она всегда была...

– Да, я знаю. Только это выбор твоей матери, а не мой. Я совсем не такая, как твоя мать.

Она права. С каждым днем это становилось ему все яснее.

– Мне хочется выбрать самой, – продолжала Софи, – потому что я хочу иметь рядом такого человека, с которым буду чувствовать себя комфортно. Возможно, тогда я смогу отказаться от выполнения тех обязанностей, которые положено исполнять горничной. Комфортно?

Джеймс пожал плечами:

– Почему бы тебе не поговорить об этом с домоправительницей? Я уверен, она сможет помочь.

– Я уже говорила с ней. Вчера вечером я объяснила все Милдред, она согласилась уйти на пенсию раньше срока. По-моему, она была даже довольна. Думаю, мое поведение не один раз... как это лучше сказать... доставляло ей неприятности и сбивало ее с толку.

Джеймс не мог сдержать улыбку при мысли о том, что его жена, вероятно, и в самом деле шокировала педантичную Милдред.

– Это меня совсем не удивляет. – Он покачал головой, словно подтверждая сомнения жены.

Софи с радостью ответила на его улыбку.

– Так ты не против?

– Конечно, нет. Если это поможет тебе привыкнуть к здешним обычаям...

В этот момент Джеймс с удивлением осознал, что впервые обсуждаете женой простые семейные проблемы. Возможно, им все-таки удастся наладить приемлемые отношения, забыв о том, кем они были друг для друга во время медового месяца. Тогда они без конца целовались, держались за руки и касались друг друга коленями под покрытыми скатертями столами.

Со стороны Софи он чувствовал сегодня какое-то равнодушие, как будто она согласилась жить с ним в браке, не требуя от него любви. Казалось, его жена преодолела ту злость, с которой она прежде реагировала на его жестокие слова.

И еще казалось, что она стала сильнее, так что, возможно, он и не ошибся, выбрав ее в жены.

Постучав по дверце экипажа и дав этим знак кучеру, что он может трогаться, Джеймс, уже сидя в седле, еще долго смотрел вслед удаляющемуся по извилистой каменной дороге кабриолету.

Софи так и не позволила себе обернуться и посмотреть на мужа – она опасалась, что его красота и обаяние слишком тронут ее, ведь до сих пор она любила его гораздо сильнее, чем следовало. Чтобы подавить свое желание, она заставила себя смотреть вверх на ясное синее небо. Боже, и сколько же за последний месяц ей пришлось пережить противоречивых эмоций! В какой-то момент она даже хотела бросить вазу в голову мужа, который был непростительно груб и жесток с ней в ужасную ночь, когда так и не смог разумно объяснить причину того, что заставило его измениться. Мало этого, он оставил ее в этом мрачном замке без всякой поддержки, бросил ее, как бросают в воду котенка, надеясь на то, что он либо утонет, либо научится плавать.

Такие дни, как сегодня, когда он любезно разговаривал и улыбался ей, были довольно редки.

И все же она мечтала о том, чтобы он вернулся; надежда и уверенность в том, что Джеймс снова окажется с ней в постели, когда она будет готова для зачатия наследника, являлись теперь ее главным утешением. Софи не оставляла надежда на то, что их близкие отношения восстановятся и она вновь обретет необходимый ей душевный контакт с мужем. Без этого она просто не представляла себе дальнейшей жизни.

Ее посещения семей арендаторов частично восполняли недостаток сердечного общения, но заменить те отношения с мужем, на которые она надеялась, они, разумеется, не могли.

Стягивая с рук перчатки, Софи почувствовала боль в сердце и в сотый раз подумала, что, покинув мать, отца, любимых сестер, она надеялась на то, что муж заменит ей всех. Глубоко вздохнув, она попросила Бога о том, чтобы в один прекрасный день их отношения наладились и чтобы она, наконец, сумела понять, почему он не хочет допустить ее в свое сердце.

Устав после продолжительных бесед с претендентками на должность горничной, Софи забралась в постель, надеясь, что ей удастся быстро заснуть. Ей нужна была женщина с опытом, потому что Софи намеревалась узнать все правила аристократического этикета; однако ей не хотелось, чтобы она была такой же педантичной, как Милдред.