Тот кивнул. Я следил краем глаза за Лисоцким и видел, что он никак не может уяснить себе происходящего.

– Господин посол! – начал старик. – Мы ценим усилия вашей страны по поддержанию мира во всем мире. В прошлом между нашими государствами не всегда существовали добрососедские отношения, но политика времен Крымской войны давно канула в Лету. И сегодня мы рады приветствовать вас в цветущей южной провинции Российской империи…

Генерал издал горлом какой-то звук. Шея Черемухина, за которой я наблюдал, стоя сзади, мгновенно покраснела, будто ее облили кипятком.

Молодой человек в повязке между тем деловито перевел речь старика на французский.

– Храни Господь Францию и Россию! – закончил старик.

Из рядов бризанцев вышла голубоглазая негритянка и поднесла генералу хлеб-соль. Генерал взял хлеб-соль обеими руками и сразу стал похож на пекаря. Впечатление усиливала белая панама, которая была у него на голове.

Вдруг бризанцы дружно запели, руководимые стариком. Песню мы узнали сразу. Это была «Марсельеза» на французском языке. Генерал быстро передал хлеб-соль Черемухину и приставил руку к панаме. Бризанцы спели «Марсельезу» и без всякого перерыва грянули «Боже, царя храни».

Рука генерала отлетела от панамы со скоростью первого звука гимна.

– Это же «Боже, царя храни»! – страшным шепотом произнес Лисоцкий.

– Слышим! – прошипел Михаил Ильич.

Спев царский гимн, бризанцы затянули «Гори, гори, моя звезда…» Мы облегченно вздохнули, и я даже подпел немного.

На этом торжественная церемония встречи была окончена. Вятичи разошлись. С нами остались президент и переводчик.

– Господа, – сказал генерал, – мы очень тронуты вашим приемом. Откровенно говоря, мы не ожидали услышать здесь наш родной язык.

Старик тоже в чрезвычайно изысканных выражениях поблагодарил генерала. При этом он отметил его хорошее произношение.

– Вы почти без акцента говорите по-русски, – сказал он.

– Здравствуйте! – сказал генерал.

– Добро пожаловать! – кивнул старик.

– Да нет! – сказал генерал. – Почему, собственно, я должен говорить с акцентом?

– Но вы же француз? – спросил старик.

– Я? Француз? – изумился генерал.

Кажется, только один я уже все понял. Ну, может быть, Черемухин тоже.

– Позвольте, – сказал президент. – Но господин переводчик переводил вашу речь на французский язык для вашей делегации?

– Совсем нет. Он переводил для вас, – сказал генерал.

– Именно для вас, – вставил слово Черемухин.

– Господа! Господа! – заволновался президент. – Я ничего не понимаю. Вы из Франции?

– Мы из Советского Союза, – отрубил генерал.

Президент и его переводчик посмотрели друг на друга и глубоко задумались.

– Как вы изволили выразиться? – наконец спросил президент.

Пришла очередь задуматься генералу. Он тоже оглянулся на нас, ища поддержки.

– Советский Союз. Россия… – сказал генерал.

На лице президента отразилось сильнейшее беспокойство.

– Вы из России? – прошептал он.

– Да. Из Советского Союза, – упрямо сказал генерал.

– Простите, – сказал президент. – Это, должно быть, ошибка.

– Что ошибка? Советский Союз – ошибка? – вскричал Михаил Ильич.

– Он не понимает, что Россия и Советский Союз – синонимы, – не выдержал я.

Этим я совсем сбил с толку Михаила Ильича. Генерал страдальчески взглянул на меня, переваривая слово «синонимы».

– Он не знает, что это одно и то же, – разъяснил Черемухин.

– Как это так?

– А вот так, – сказал Черемухин со злостью. – Видимо, нам придется объяснять все с самого начала.

Президент и переводчик с тревогой слушали наш разговор.

– Господа, – сказал президент. – Мы знаем, что в Российской империи…

– Нет Российской империи! – заорал Михаил Ильич. – Уже пятьдесят с лишним лет нету таковой! Вы что, с Луны свалились?

Негры синхронно перекрестились.

– Надо отвести их к Отцу, – сказал переводчик.

– У Отца сегодня государственный молебен, – сказал старик, запустив пятерню в бороду.

– Так это же вечером!

Президент оставил бороду в покое и попросил нас обождать, пока они доложат Отцу.

– Кто это – Отец? – спросил генерал.

– Отец Сергий, патриарх всея Бризании.

– А-а! – сказал генерал.

Они пошли докладывать Отцу, а мы остались на аэродроме. Кэт с помощью своего араба соорудила поесть. Мы съели ее колбасу с хлебом-солью и провели дискуссию о Бризании. Когда генерал узнал, что еще на «Иване Грозном» нам кое-что стало известно из Рыбкиных уст, он вознегодовал.