– Третий день проходит, – напомнил я.

– Что ж поделаешь! Еще не факт, что это Аркан.

– Струмилин был твоим другом. Если хоть какая-то зацепка… – начал вслух размышлять я.

– Однажды он мне рассказал кое-что. Но это серьезно, разглашению не подлежит.

– Можешь не говорить, – пожал я плечами. – Только за что нам тогда хвататься?

– В общем, во время второй чеченской кампании Струмилин выполнял специальное задание. Ему удалось выйти на контакт с одним из полевых командиров. Имя говорить не буду, не спрашивай. Струмилин склонил его к сотрудничеству. Не задаром, конечно же… Но тот готов был сложить оружие, распустить отряд и влиться в состав новой администрации. Такой исход был многим не по душе.

– А тебе? – спросил я.

– Как сказать? Это был законченный бандит. Он убивал наших ребят во время первой войны. Резал, вешал. Мразь, одним словом. Но тогда… Решение было принято на самом верху. Бандита и его шайку амнистировать и помочь трудоустроиться при новой власти. Все происходило в абсолютно секретной обстановке, все переговоры. А ведь на этого бандита охотились не только мы, но и армейцы, и МВД. И никто из них не был в курсе. Одним словом, двое спецов сумели выследить полевого командира и, если бы не действия Струмилина и подчиненных ему бойцов спецназа ФСБ, бандита наверняка грохнули бы.

– И были бы по-своему правы, – сказал я. – А что за спецы?

– ВДВ, ГРУ или морская пехота, неизвестно. Но спецы были армейскими, это точно, – проговорил полковник. – Наши взяли их достаточно жестко. Снайпера и прикрывающего, [2] контрактников. По счастью, без тяжких телесных… Сутки убеждали, что убивать главаря банды политически нецелесообразно и вообще теперь он наш парень. Взяли расписку о неразглашении. А при прощании один из армейцев в лицо сказал Струмилину, что с удовольствием уложил бы и его. Струмилин переживал…

– Ждал мести?

– Нет. Обидно ему было. Вроде как врага спасал, а своих ребят прессовал.

Позиция проясняется. Струмилин поймал снайпера и прикрывающего. Это значит… Да! Сомнений быть не может!

– Пех! – вскрикнул я. – Пех, старшина Гусев! Одним из них был старшина Гусев! Прикрывающим… Пех знал ЕГО! Догадался, но мне ничего не сказал. И отправился для разговора.

– А Пех видел фотографию Струмилина?

– Да. Я показал ему фотографии и материалы, что ты мне дал.

Полковник ничего не ответил.

– Узнать имя второго спецназовца нереально, – покачал он головой. – Все материалы вне допуска. Возможно, их вообще уже нет в природе.

Пех знал! Знал, кто мог убить Струмилина. Но не мог представить, что ОН сможет убить его, старшину Гусева. Своего недавнего боевого товарища. А ведь я… Я на месте Пеха поступил бы точно так же. Помчался бы на встречу и получил штык-нож под левую лопатку.

– Кто был тогда со Струмилиным? – пытался я узнать хоть что-то еще. – Что за бойцы ФСБ?

– Не знаю и узнать не смогу.

Дело ясное, гриф «секретно» никто за просто так не снимет. Во всяком случае, немедленно. А нам медлить нельзя.

– Что же ты раньше молчал? – с досадой проговорил я.

– Я и так нарушил наше правило… Пех в любом случае поступил так, как считал нужным.

Это была правда, и возразить мне было нечего.

– Ты говорил, что окажешь любую помощь, – напомнил я.

– Я не бог, – только и ответил полковник. – Ты сейчас, как ТАМ. Отступать некуда.

Я лишь махнул рукой. И действительно, куда отступать, когда сам на прицеле?

– Отдохнуть надо, Владимир, – произнес полковник, наливая уже третью чашку душистого кофе. – Телевизор включить?

Я кивнул. Надо и в самом деле хоть на полчаса отвлечься, а то можно свихнуться. Как я сегодня.

По телевизору шли очередные новости. Закадровый девичий голос комментировал следующие события: в Китае тайфун и наводнение, во Франции юбилей десанта в Сен-Тропезе и свастика на соборе Парижской Богоматери, в Ливане самый большой в мире сэндвич, в Великобритании шоу воздухоплавателей и опять же наводнение… В Брюсселе выложили ковер из бегоний… С каждым днем о событиях в самой России говорится почему-то все меньше и меньше. По счастью, молчат и о «черном снайпере». На экране закончился брюссельский репортаж и появилась вытянутая физиономия некогда популярного либерального политика с кудрявой шевелюрой и такими же кудрявыми речами. У меня он не вызывал ни симпатии, ни отвращения. Иногда его интересно было послушать, особенно после того, как он с треском провалился на последних выборах. Ведущая задала ему дежурный вопрос о сегодняшнем политическом дне. Кудрявый политик ответил следующее:

– Народ наш уже никому не верит. Если не обманули сегодня, наверняка обманут завтра. А если завтра, извините, не «обуют» и не «разведут», то у народа начинается нешуточная тревога – значит, замышляется что-то по-крупному.

Дослушать последующую кудрявую тираду мне не удалось. Полковник вдруг резко убавил звук и протянул мне утреннюю газету. Я не успел просмотреть их, и они валялись на журнальном столике.

– Эта дама тебе знакома? – спросил полковник, кивнув на большую цветную фотографию.