Все-таки нынешнее поведение Снежаны было слишком уж странным. Неужели обыкновенная — пусть и великородная — девица способна так быстро изменить свое отношение к столичному чародею?! Вчера — откровенная ненависть, сегодня — буде не любовь, то уж явный интерес. Конечно, у женщин часто бывают семь пятниц на седмице. Взять хотя бы ту же Забаву — Додола и не в такое введет! Но чтобы произошла столь резкая перемена — да еще у великородной, — должны существовать очень веские причины… А потому странно все это, судари мои, ой как странно!.. Да еще те серебристые ниточки. И чем бесы не шутят, может, настоящая Снежана давным-давно мертва, а ничего не подозревающие Нарышки пестуют в своем доме варяжского альфара, прикидывающегося их дочерью! В Институте великородных девиц было бы не трудно произвести подстановку. И даже какие-либо перемены в поведении дочери не показались бы Нарышкам странными — дочь растет, характер ломается… Правда, история ввек не знала таких подстановок, но кто ведает, на что способен Талант, с легкостью убивший мужа-волшебника?.. Нет, пора определиться с этой красой однозначно!

И тут мысли вырвались из круга.

Проверить сию красу отнюдь не столь трудно, как кажется на первый взгляд. Во всяком случае, странное нынешнее поведение княжны само по себе изрядно облегчает чародею Смороде эту задачу. А прикинуться-то чародей Сморода сумеет. И буде окажется прав в своих подозрениях… Что ж, как ни крути, рано или поздно ему все равно придется столкнуться с супротивником нос к носу.

Стоп!.. А буде он окажется не прав, и в придачу его застукают возле Снежаниной комнаты?.. Тогда княжна окажется скомпрометированной в глазах домочадцев… Нет, такого «подарка» от судьбы, при всех своих выходках, она не заслужила. Придется потратить силы на невидимость…

Свет произвел необходимые волшебные манипуляции, вышел из гостевой и отправился к комнате девицы. Силы оказались потраченными зря — никто ему по дороге не встретился. Чародей снял с двери охранное заклятье Лутовина Кузнеца (значит, внутри посторонних нет), вошел и тут же сотворил формулу отвращающего. А потом снял с себя невидимость.

Обои цвета весенней травы, неразобранная постель с откинутым пологом. Княжна в желтом платье — одуванчик на лугу!.. — сидела в кресле, держала на коленях толстую книгу. И похоже, была совершенно не потрясена появлением чародея.

— Добрый вечер, сударыня! — сказал Свет.

Сударыня встала, выпрямила рамена. Перси ее отчетливо прорисовались под платьем.

— Чему обязана, чародей? — Лицо княжны на миг осветилось радостью, но она тут же взяла себя в руки, разыграла удивление и неудовольствие. — С каких это пор чародеи взяли моду заявляться к девице да еще ночью?

— По-моему, сейчас еще не ночь, — бодро сказал Свет. — А если вы опасаетесь, что нас застукает ваша матушка, то весьма ошиблись. Я — достаточно квалифицированный волшебник, чтобы избежать оной оказии.

Удивление и неудовольствие тут же исчезли, остались тщательно скрываемые радость и ожидание. Однако великородная есть великородная.

— А почему вы решили, чародей, что у вас вообще есть какое-то право приходить ко мне и предупреждать мои опасения?

Свет не ответил — он искал следы волшебной манипуляции, способной изменить внешность. Вестимо, он не знал, какой бывает подобная манипуляция, но любое неизвестное заклятье враз оказалось бы подозрительным.

— Ну? — Княжна быстро превращалась в кикимору. — Или вы от собственной наглости язык проглотили?

Следов на ней не было.

Тем не менее Свет продолжал поиски — кто ведает, каким оно вообще должно быть, это гипотетическое заклятье!..

— Сие уже неслыханно! — Голос княжны налился гневом. — Пришел незваным и молчит! Ужель пара слов требует от вас таких усилий?

Свет почувствовал, как по лицу заструился пот. И тут усилия увенчались успехом.

Подозрительное заклятье имелось. Правда, располагалось оно совершенно в неожиданном секторе ментальности — там, где обычно никакие заклятья вовсе не работали.

Свет облегченно вздохнул и шагнул к девице. Положил руки ей на рамена.

Княжна словно того и ждала, прильнула к нему стремительно, повисла на шее. Перси ее оказались упругими, как резиновые мячи. Но это еще ничего не значило — они вполне могли оказаться именно резиновыми мячами.

Свет привычно приблизил уста к ее лицу.

Забава в этот момент обычно закрывала глаза.

Снежана глаз не закрыла, смотрела на чародея — снова удивленно и радостно. Вздохнула бурно, потянулась к нему губами.

Пора, подумал Свет. Коснулся мягких губ и тут же пустил десницу в путешествие по девичьему телу.

Разочарование постигло его незамедлительно — левая персь Снежаны оказалась настоящей. Даже сквозь платье чувствовалось, сколь она горяча и упруго-податлива. Через мгновение такой же оказалась и правая. А когда Свет вклинил ногу меж стегон предполагаемой лже-девицы, все стало ясным окончательно. Низ живота Снежаны ничем не отличался от Забавиного — перунова корня там не было и в помине.