Шрифт:
«Матерый волк» сперва звался «свирепый», «отважный зверь» – «тот лютый зверь», вместо «клекот ястребиный» значилось «клекот журавлиный». Было много правки и в других строках и четверостишиях. И Лида внезапно сообразила, что видит черновик стихов, на которые Майя теперь пела песню «Красная волчица».
Но получается… получается, что эти стихи написаны для нее Сергеем! Лида достаточно видела в своей жизни рабочих черновиков, чтобы понять: у нее в руках именно черновик этой песни.
Так вот почему Сережа слушал ее перед смертью… Ну да, это ведь было их совместное с Майей творчество. Может быть, она подсказывала ему более удачные слова и строки…
Ого! А вот и ее почерк, знакомый Лиде по тому страшному письму. Сергей писал черной пастой, Майя – красной. Как учительница, исправляющая ошибки… нет, как красная волчица! Будто кровью…
Она что-то зачеркнула крест-накрест, какое-то четверостишие. И приписала сбоку, так яростно нажимая на ручку, что бумага в двух местах прорвалась: «А вот этого не будет никогда!»
Чего не будет никогда? Что ее так возмутило?
Вот эти строки:
Ты умоляла вожака загрызть —И я загрыз, чтобы с тобой слюбиться.Как ты могла предать меня, забыть,Моя царица – красная волчица!Что?.. Но Лида не слышала этих строк в исполнении Майи. И на кассете они не были записаны! С ними окончание стихотворение выглядело совершенно иначе!
Навеки отражен в глазах твоих,Навеки опьянен тобой, волчица…Мы обрели свободу для двоихИ поклялись навек не разлучиться.Ты умоляла вожака загрызть —И я загрыз, чтобы с тобой слюбиться.Как ты могла предать меня, забыть,Моя царица – красная волчица!..И далее два последних куплета.
И возмущенный росчерк Майи: «А вот этого не будет никогда!»
Однако это свершилось. Майя предала Сергея.
Он умер, да… Но все-таки ответил на отчаянную мольбу сестры и объяснил, почему загрыз вожака.
Да потому, что об этом умоляла она! Она, Майя, – красная волчица.
1 января 2003 года
Лида легла в постель, только когда джип Ярослава наконец развернулся и медленно выехал со двора.
Спрыгнула с письменного стола и потянулась. Не слабо это – провести ночь на столе, глядя в окошко на мужчину своей мечты и вздыхая оттого, что ему не хватает смелости – или желания? – подняться к ней в квартиру!
Неужели он все-таки догадался о том, какое впечатление на нее произвел? Догадался, что она влюбилась в него с первого взгляда?.. Строго говоря, наверное, со второго, ведь первый взгляд был устремлен не столько в его глаза, сколько в глаз его знаменитого «вальтера». Зато потом, когда она пришла к нему домой – «шантажировать»…
Самое странное, она сразу перестала его бояться. И поняла, что никогда, ни под каким видом не сдаст его. Будет молчать о его преступлении – так же, как Сергей молчал о Майе.
Как странно, что они с братом оказались такими схожими в любви. Хотя, с другой стороны, что же тут странного? Родная кровь!
Господи, как же она мечтала, чтобы Ярослав взглянул на нее иначе, не только глазами делового партнера, вернее, сообщника! Иногда казалось, что-то просверкивало в его светлых, прозрачных, но при этом совершенно непроницаемых глазах. И какое же отчаяние она испытала, когда перед Новым годом он распростился с ней совершенно спокойно и даже равнодушно!
«Не позвоню! – поклялась себе Лида. – Ни за что! Ему не надо – ну и не надо!»
Терпения сдержать клятву хватило до 31 декабря. Потом она все же начала названивать Ярославу, лицемерно уверяя себя в том, что хочет просто поздравить его – и ничего более. Однако домашний телефон его молчал, молчал, молчал… Уже ближе к вечеру Лида вспомнила, что Ярослав вроде бы собирался уехать к каким-то друзьям.
А может, к подругам? Может быть, у него есть кто-то? Расставшись с Лолой, он завел другую. А может, он с Лолой-то и помирился?
Ладно, это его личное дело. А она все равно должна ему дозвониться, думала Лида. Чтобы попросить прощения за то, что вовлекла его в свои игры. Ведь когда он молча ушел от нее с таким небрежным видом, как если бы только и мечтал оказаться от нее минимум за десять верст, Лиду словно током ударил стыд.
Тут сыграл свою роль, конечно, и разговор с Виталием. Она позвонила бывшему мужу, чтобы узнать, была ли у него Майя, и наткнулась на взрыв такой ярости, такого презрения! Она всегда считала Виталия мягкотелым, трусоватым, хитрецом из разряда тех, кто сам себя вокруг пальца обведет, и оторопела, услышав его отповедь. Так и не сказал, приходила ли Майя, – просто выкрикнул Лиде совет: образумиться, остановиться, пока окончательно не озверела. И швырнул трубку.