Шрифт:
– Юльке телефон дайте.
– Да, скажи поклон Лоре, передай: будет молиться Божией Матери - и сама поймет, как поступать.
– Я скажу: вы сказали: скажи Лорочке.
– Конечно.
– Я отдал мобильник Юле.
– Спасибо, Юлечка. Иди спать, детское время вышло.
Она скорбно понурилась, а я опять пошагал к Иван Иванычу. Вспомнил материнскую пословицу. То есть она была общерусской, но мама ее часто употребляла в паре с другой: "на зло молитвы нет". А пословица эта: "бес силен, да воли нет", очень была мне сейчас нужна, чтобы обрести спокойствие души. Я думал: ведь эти ученые говорили заказчикам правду, что ж не поверили правде? Выходит, такая правда заказчикам не нужна. То есть они паки и паки надеются покорить Россию, надеть ей очередной хомут, загнать в стойло непонятный им и непокорный русский народ? Ничего не выйдет. Ну да, кому-то покажется притягательным возглас демократов: вначале выведите людей на высокий материальный уровень, потом говорите им о духов-
ности, но это именно увод от Бога. Кто-то уже клюнул на удочку замены религии религиозным чувством, но русской душе этого будет мало. Масоны всегда говорили о религии, как о части мировой культуры. И будут говорить, что им остается? Трусят друг перед другом, а Бога, вот дурачьё, не боятся. Навстречу мне шли посланные в дом Аркаши.
НА СВОБОДУ С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ
Оборонщик доложил: паспорта найдены, вещи собираются, личный состав прибудет для построения вовремя.
– Ложитесь подремать у меня. Только вначале Аркашу разбудите и отправьте домой. Если хай поднимет - к морде кулак и фразу: "Сгоришь вместе со своей хазой".
– Это сделаем, - довольно сказал оборонщик.
– Спросите, кто ему велел выкрасть паспорта. Хотя уже неважно. Всё! Усевшись в низкое кресло, я немного подремал. Иван Иваныч вздыхал
на диване. Ночной петух, непонятно откуда взявшийся, пропел побудку.
– Что, брат во Христе Иоанн, ждать третьих петухов не будем.
– Я отошел к рукомойнику, поплескал на лицо.
– Я тебя не спрашиваю, пойдёшь, или нет, с нами - не надо, сиди тут. Главное, чтоб добраться, а то боюсь, это новое правительство снюхалось с тем, что сейчас у власти. Хотя никто властью делиться не любит. Мы вернемся, даст Бог.
– Это бы неплохо, - закряхтел Иван Иваныч.
– Беру обязательство похудеть наполовину. Буду ходить по селу с колотушкой по ночам.
– Молись за нас.
– Это можно и не говорить. Алёшка!
– крикнул Иван Иваныч.
– Пора уже?
– откликнулся откуда-то сверху Алёша. Оказывается, он угрелся на печке. И сейчас легко с нее спрыгнул.
– Лежмя лежал или сиднем сидел?
– спросил я.
– Богатырь!
Мы троекратно обнялись с Иван Иванычем и вышли под тускнеющие к утру звезды. Одна не сдавалась, горела ярко. Мы переглянулись с Алёшей и оба поняли, что вспомнили евангельскую утреннюю звезду.
– Мне, грешному, такое счастье было в жизни - несколько раз видел схождение Благодатного Огня на Гроб Господень. Ты, Алёша, ещё увидишь.
– Дай Бог. Но вот я прямо в отчаянии, - Алёша перекрестился, - как же весь мир не вразумляется, что Господь яснее ясного показывает, что только вера православная истинна, только православным дарится Огонь, как? Все на что-то надеются. Лишь бы без Бога жить. И ведь живут.
Пришагали к моей избе. Я признался себе, что она стала мне дорога. Чем не келья? А село чем не монастырь? А Алёша чем не настоятель? Но даже и в мелькнувшей мысли всё это было так зыбко, как снежный туман над полями. Сейчас надо бежать. Именно так. Добираться до города, на поезд. Если ещё доберемся до города. Но почему-то я думал, что Гусенич нас пощадит. Другое дело Николай Иванович, тот беспощаден.
Далее как в сказке. Подъехал знакомый снегоход, выскочил водитель, вручил мне пакет, козырнул, вскочил обратно в кабину, и снегоход ускользил.
От избы, прямо по сугробам, в одних туфельках, бежала Юля, протягивала мобильник.
– Это вам насовсем. Он вас к телефону, срочно.
– Да.
– Вы же любите врагов своих, что ж вам не пожалеть Денницу?
– Да, это он.
– Он-то враг Бога, так что сам Господь с ним разберется. Слышно было - он вздохнул.
– Понимаю, что вы не хотите того, что движется на Россию. Но тут я не властен. Часы пущены.
– Ничего, не страшно. Они всегда тикают. Но вы им скажите о последствиях. Скажите, что никто никогда Россию не побеждал.
– Кому я скажу? Себе? Но поймите - Россия уходит из истории.
– Значит, и весь мир из нее уходит. У тела есть душа, и у мира есть душа. Это Россия.
– Прощайте, - прервал он.
– Вас проводят. Охрану я выслал.
Я выключил мобильник и… узнал его. Это был тот, что я бросал в урну Ярославского вокзала. Вот с каких пор пасли. Сунул мобильник в карман. Он тут же сдвоенно пискнул. Эсэмэска: "Прошу вас покинуть мои сны". Очень вовремя.
– Ну, что, креационисты, иосифляне. Сверим часы. Увидел я и поэта в строю.
– Проснулся? С нами?
– Как же без поэтического обслуживания? Пора, ох пора нам прижать эту антирусскую рать. Еще: У нас со Святослава и Владимира всегда то перестройка, то война. Но Русь, ты посмотри, совсем не вымерла, ещё сильней и радостней она.
Небо начинало светлеть. Восток, как поставленный на плиту, начал разогреваться.
– Нас будут охранять, - сообщил я.
– С автоматами и с лопатами?
– спросил Сергей.