Часа через два я снова сидела в холле и слушала. В больнице все время толпился народ. Посетители приходили и уходили, поэтому на меня никто не обращал внимания. Я сидела в облюбованном уголке, потихоньку проникаясь подробностями больничной жизни, проходившими перед моими глазами, а также доносившимися до меня из подслушивающего устройства.

В палате размеренное больничное существование шло своим чередом. Лечащий врач, по голосу молодая женщина, совершила обход, не насторожившись состоянием Динары. Она только спросила, начала ли Динара принимать поливитамины и еще какой-то препарат из числа биодобавок, который ей прописали. Динара сказала, что начала. Сама она не стала ни на что жаловаться, а врача отвлекла ее соседка, которая долго и подробно описывала свое ужасное состояние, боли во всем теле и бессонницу.

После обхода я отлучалась. Потом был обед и тихий час, а потом — снова разговоры под просмотр бразильских сериалов.

Динару я практически не слышала. Наконец в палату вошла медсестра и пригласила больных на процедуры. Пациентки шумно стали собираться. Вдруг одна сказала:

— Смотрите, Динара-то наша опять заснула. Она сегодня весь день спит. Надо ее разбудить: и на укол пора, и время для сна неподходящее: что она ночью-то делать будет?

Я услышала, как больная подошла к кровати и стала звать Динару:

— Динара, просыпайся, на уколы звали.

Внезапно ее голос стал тревожным:

— Ой, по-моему, ей плохо! Позовите скорее кого-нибудь! Смотрите, у нее все лицо какими-то пятнами пошло! И разбудить я ее никак не могу!

В палате начался переполох. Прибежала медсестра, потом дежурный врач. Динару удалось растолкать, ей стали делать какие-то уколы. Как я поняла, прямо в палату прикатили капельницу и поставили Динаре систему. Через какое-то время ей вроде бы стало немного лучше, но тут у нее началась рвота. Потом по доносившимся до меня репликам я поняла, что она опять впала в забытье. В конце концов медсестры прикатили носилки и увезли Динару в реанимацию, где собирались держать ее под наблюдением. Я поняла, что мое бездействие может вполне помочь милому длинноволосому Владику увеличить список жертв, и помчалась к Гарику.

Я, как могла, объяснила ему положение вещей: я имею целую кучу бездоказательных подозрений, не имею никаких полномочий и хочу, чтобы он помог мне разрешить это вопиющее противоречие. Гарик, у которого и без меня было дел по горло, просто схватился за голову:

— Так что же ты хочешь от меня, Таня-джан?

— Нужно взять пробы, или как это называется, анализы, может, из еды, которую Динаре приносит ее муж. И анализы ее крови на предмет содержания веществ, о которых говорила Евгения Александровна, ну, составляющих смеси из пузыречка. Я подозреваю, что он травит Динару таким же составом, что дала мне деревенская знахарка. Не зря же он к ней ездил! И Динару надо изолировать так, чтобы она не ела и не пила ничего из того, что он приносит. Кто знает, сколько ей надо? Может, съест еще кусочек яблочного пирожка, и все — расследуйте потом по факту насильственной смерти еще одно преступление. Ты, Гарик, в первую очередь должен заботиться о профилактике преступлений!

— Но мне основания нужны, чтобы все было законно, — взмолился Папазян, — на каком основании я отдам все эти распоряжения?

Но Гарик, как всегда, упирался и отказывался только для вида. Эта хитрая армянская бестия обладала изворотливым умом, способным на всякого рода комбинации. Немного посидев и покумекав, он придумал выход, простой до банальности:

— В принципе, Таня, то, о чем ты просишь, не очень сложно сделать. Тебе надо, чтобы та женщина ничего не ела из того, что ей приносят? Она ведь и так сейчас в реанимации, значит, в ближайшее время есть она не будет. Что касается анализов, то я позвоню своей близкой родственнице, сестре моей матери. Она работает главным врачом в областной больнице и имеет обширные связи во врачебных кругах. Я думаю, она устроит так, чтобы твои просьбы выполнили, а результаты зафиксировали, тем более что и повод есть исследовать, что пациентка ела, если ей ни с того ни с сего становится так плохо. Если там что-то обнаружится, то эти факты будут уликами. И мы постараемся, чтобы все это пока держалось в тайне — это ведь для тебя сейчас важно?

Такой план меня вполне устраивал. Если я ошибаюсь, то никто ничего не узнает, и я не спугну Влада, а если результаты анализов окажутся такими, как я подозревала, то тогда уже пусть действует милиция.

Гарик стал звонить своей тетке, а я поехала узнать, дома ли Влад и чем он занят.

Активировав «жучок», я опять смогла прикоснуться к празднику жизни и любви, которому Влад предавался вместе с Кристиной. Теперь, когда Динара была надежно упрятана в больницу, они почти каждый день встречались в ее квартире. Веселая Кристина шалила, как маленький ребенок, донимала Влада всякими проказами, а потом устроила какую-то шумную игру. Она с хохотом носилась по квартире, когда я услышала, как Влад сказал:

— Не подходи к окну, а то тебя могут заметить соседи.

— Ну и что? — ответил капризный голосок. — Ты что, меня стесняешься? Твоя старушка выглядит лучше, чем я?

До меня донеслись звуки борьбы и возня. Кристина продолжала смеяться, видимо, упираясь и протестуя, когда Влад оттаскивал ее от окна.

Они резвились до позднего вечера. Я устала и, поняв, что девушка останется там ночевать, поехала домой. Если Гарик сделает все, как обещал, а он обычно не разбрасывался словами, то, может быть, уже завтра причины болезни Динары прояснятся.

На следующее утро, когда я проснулась, за окном шел дождь. Погода, целых три недели радовавшая всеми прелестями лета, теперь испортилась.

Сегодня я решила проникнуть в гараж к Владу.

Пробуя отпереть массивную стальную дверь воровскими инструментами, я понимала, что мои старые отмычки не сработали бы в этом случае: явно не тот калибр. Изрядно помучившись, начиная уже опасаться, что замок имеет какой-то секрет, я все-таки сумела отпереть гараж. Облегченно вздохнув, я вошла внутрь.