– Добро, бояре.
– Алексей слегка склонил голову.
– Напомню вам только еще одно: вы сами только что сожалели о том, что некому поместное боярство собрать и возглавить. Но это здесь, а там - к северу от Припяти? Я же не зря просил вас представить себя на месте Вячка! Вот возьмет он и поднимет поместное боярство и городские ополчения против полоцкого войска, да одолеет! Да даже если и не одолеет, а просто не даст полочанам закрепиться? Кому тогда туровский Мономашич нужен станет? А все остальное: и дружины усталые, и распутица, и прочее, о чем вы говорили, так и останется, только сослужит уже не полочанам, а князю Вячеславу Ярославичу... ну, скажем, Пинскому{{ Версия, предложенная Алексеем не так уж и фантастична, как кажется на первый взгляд. В реальной истории Клецкое княжество выделилось в самостоятельный удел еще при жизни Вячеслава Владимировича Туровского. }}

Алексей оглядел по очереди своих слушателей, убедился, что его версию возможного развития событий никто с порога отвергать не собирается и продолжил:

– Однако ж и это не самое страшное - наши земли война затронуть, пожалуй, не должна, но ты-то, батюшка, в каком положении окажешься? То ли тебе с Вячком против Мономашичей идти придется, то ли, наоборот, вместе с Мономашичами против племянника!

При последних словах Алексея Осьма как-то суетливо коротко дернулся на лавке, за что удостоился очередного сердитого взгляда боярина Федора.

– Кхе! Едрена-матрена... Федя... чего молчишь-то? Вот ведь как повернулось-то...

– М-да...
– многозначительно изрек погостный боярин и тоном, полным досады, добавил: - что б у тебя язык отсох, Леха... а у тебя, Осьма, задница! Весь извертелся, на шиле, что ли, сидишь?

Осьма, скромно потупив глазки, что вызвало очередную ухмылку Алексея, поведал:

– Я, боярин, кое-что добавить хотел... если дозволишь...

– Тьфу, что б тебя!
– Федор развернулся в сторону Осьмы и подбоченился.
– Прям, деву невинную из себя изобразил! Ты для чего сюда зван? Ушами хлопать или для совета? Говори: чего сказать хотел?

– Так... Елена-то Мстиславна - дочка князя великого - тоже в Клецке обретается, с младенцем Юрием. Как бы князь Вячеслав Ярославич ее заложницей не объявил, если от Мономашичей угроза сотворится. Великий князь Мстислав Владимирович дочку с внуком потерять...

– Да ты в своем уме?!
– У боярина Федора от возмущения аж усы встопорщились.
– Да как тебе в голову-то такая гнусность...

– В своем я уме, боярин, в своем, не растерял еще.
– Всю напускную скромность с Осьмы как рукой сняло.
– Ты погоди горячиться, послушай. Задумка моя не только князя Вячка выручит, но и тебе с боярином Корнеем выгоду великую принести может.

– Осьма!!! Едрена-матрена, какая выгода?
– рявкнул Корней.
– Ты что, на торгу?

– Э-э, да какая на торгу выгода, хозяин? Так, мелочь.
– Осьма пренебрежительно махнул рукой.
– Настоящая выгода только в таких, вот, делах и бывает, а торговлишкой пусть те, кто умом пожиже, пробавляются. Вы задумайтесь, бояре: кто в таком случае лучше всего с князем Вячко договориться сумеет, если не мы? Боярин Корней ему родней приходится, боярин Федор посольскую службу правил - дело знает, ну и я гм... тоже кое-что умею. А какая благодарность от великого князя за такое дело может выйти? И что вы для самого Вячка выторговать сможете, если с умом к делу подойти? Ну задумайтесь же хоть чуть-чуть! Войну и кровопролитие предотвратите, племяннику удел достойный выторгуете, сами возвыситесь и обогатитесь - кругом одна выгода. А всего-то и надо, что в Клецк смотаться, да князеньке Вячеславу Ярославичу мыслишку подкинуть.

– Ну, ты клещ, Осьма.
– Боярин Федор шумно выдохнул, и, было похоже, с трудом удержался, чтобы не сплюнуть.
– Понимаю, теперь, почему тебя князь Юрий удавить возжелал.

– Мои дела с князем Юрием это - мои дела, а ты, хозяин подумай о том, что еще одному твоему родичу - Никифору - смерть верная грозит!

– А ну, погоди, Федя!
– Корней придержал Федора, уже собравшегося ухватить Осьму за бороду.
– Успеешь еще душу отвести. Эй, ты чего там про Никифора вякнул?.. Остынь, я сказал, Федька!

Боярин Федор зло дернул плечом, но Корней держал крепко. Алексей качнулся, было, вперед, чтобы перехватить руку Федора, но, уловив остерегающий взгляд Корнея, сдержался.

– Хватит, Федь, погоди, никуда он не денется, пусть сначала про Никифора скажет.

– Он уже много чего тут наговорил... так, что с души воротит.
– Погостный боярин все же убрал руку, которой тянулся к Осьме.
– Ну и змею ты пригрел, Кирюха, у него же вместо мозгов ведро яду! Тьфу! Таких, как он, в колыбели душить надо!

– Все тебе не так, Федька, то Леху пригрел, то Осьму. Кхе, тебя послушать, так мне одному в лесу, как медведю жить надо, да только иногда к тебе в гости заходить. Да, не ангелы, но у хорошего хозяина все в дело идет, по нынешним временам любое умельство пригодиться может, даже и такое паскудное, прости Господи. Сейчас мы ему мозги в нужную сторону наладим, глядишь, и что-то путное выйдет, а не выйдет... течение в Пивени не то, чтобы очень быстрое, но до Случи тушку дотянет, а там и... нет, до Припяти, пожалуй не доплывет, раки сожрут. Ну, хитроумец, - Корней строго глянул на Осьму.
– давай-ка, выкладывай: что там с Никифором?