Жидкое тепло в животе Генриетты разлилось по всему телу, когда она вышла со школьного двора и небрежно оглянулась. Дарби, разумеется, нигде не было видно, но ведь она сама сказала ему, что выйдет не раньше чем через час.

Ее сердце глухо стучало в ребра. Он был так красив. Просто поразительно, что он вообще обратил на нее внимание. Что захотел поцеловать ее.

И удивительнее всего было его желание жениться на ней, хотя они не смогут иметь детей. Как только он попросит ее стать его женой, она немедленно бросится в детскую и получше познакомится с Джози и Аннабел, на этот раз как их будущая мать . Потому что именно женой и матерью она собиралась стать для них и Дарби.

Ее сердце пело от счастья.

— Мистер Дарби, я должна поделиться с вами весьма неприятными сведениями, — без обиняков начала леди Холкем.

— Мне хорошо известно, что Генриетта не может иметь детей, — поспешил утешить ее Дарби. — Но уверяю, меня это нисколько не волнует. Я никогда не желал иметь отпрысков, и, кроме того, на моем попечении две младшие сестры. Уверен, что Генриетта будет прекрасной матерью Джози и Аннабел.

— Вы не понимаете, — покачала головой леди Холкем. — Дело не только в том, что леди Генриетта не может иметь детей…

Она осеклась и закусила губу.

Дарби нахмурился, не в силах понять, на что она намекает. Немного подождав, она выпрямилась, глядя на него с таким видом, словно хотела сообщить нечто крайне важное.

— Дело не в том, что она не может иметь детей? — повторил он.

— Именно! — отрезала она.

— Мне очень жаль, но я никак не в силах последовать течению ваших мыслей, миледи.

Очевидно, вопрос был настолько серьезным, что у вдовствующей графини не поворачивался язык высказаться прямо. Наконец, Миллисент откашлялась.

— Генриетта не сможет выносить ребенка.

— Да. Я знаю.

— Я не говорю, что она не в состоянии зачать ребенка, — пояснила она. — Просто роды убьют ее, и ребенок скорее всего тоже не выживет. Настоящее чудо уже то, что Генриетта не умерла при рождении. А вот ее матери не так повезло.

— Но как вы можете предсказывать такие ужасы? — ошеломленно пробормотал Дарби. — История ее матери печальна, но не слишком необычна.

— Вы, разумеется, заметили, что Генриетта хромает? Дарби кивнул.

— У ее матери было такое же увечье — вывих бедра. Именно поэтому мать Генриетты не смогла родить. И все доктора, у которых мы консультировались, в один голос заявляли, что у Генриетты возникнет та же проблема.

— А вы советовались с лондонскими докторами?

— Нет. Но и здесь имеются хорошие специалисты. Это отчасти моя вина. Генриетта знает, что не может выносить ребенка, но я только сегодня сообразила, что она не понимает всех деталей, связанных с зачатием. Иными словами, ваше нежелание иметь детей не может решить проблемы. Ей неизвестно, что брак приносит с собой определенные обязанности.

Последнее слово было произнесено с брезгливостью, о многом сказавшей Дарби.

Очевидно, она имела в виду то, что происходит в постели между мужчиной и женщиной. Дарби мысленно отметил, что отвращение леди Холкем к брачной постели, возможно, и было причиной нежелания объясниться с падчерицей.

Но потрясение было так велико, что он никак не мог опомниться.

— Хотите сказать, Генриетта понятия не имеет, что беременность — это следствие соития мужчины и женщины?

Леди Холкем передернулась, услышав столь откровенные речи.

— Совершенно верно, — процедила она, поднимаясь и высокомерно оглядывая собеседника. — Сожалею, что сообщила вам столь печальные новости, мистер Дарби. —Думаю, в округе найдется немало богатых наследниц, если, разумеется, вы пожелаете остаться в Лимпли-Стоук.

Дарби поклонился.

Значит, все повторяется сначала. Все как год назад. Стоит встретить женщину, на которой он собирается жениться, и все рушится. Вполне естественно. Словно ему мало смерти родителей и дяди и неожиданного опекунства над двумя малышками.

— Надеюсь, вы передадите мои извинения леди Генриетте? Как выяснилось, я забыл о важном деле и не смогу встретить ее сегодня днем.

— Обязательно.

Глаза женщины блестели от слез, но Дарби было плевать. Ему хотелось одного: опрокинуть стаканчик бренди. А лучше пять.

Это было его последней мыслью, прежде чем он обнаружил себя в «Треске», окруженного мужчинами, дружно рассуждавшими на самую подходящую тему: женщины вообще и жены в частности.

— Нет, не то чтобы я не любил ее, — старательно выговаривал его сосед, молодой парень с простоватой физиономией, мозолистыми руками и способностью поглощать алкоголь в количествах, поражавших даже Дарби. — Я ее люблю. Но она огрела меня сковородой. Кто может простить подобное?