– Что моя Таня делает?

– А хрен ее знает! – хмыкнула Мандавошка. – Прибежала в обед, хату убрала и за учебники. К экзаменам готовится. А оно ей надо? И вообще, сегодня весь день какая-то психованная! Все по телефону куда-то звонит и плачет. Может, влюбилась?

У Эдика отлегло от сердца: стало быть, Танина дурь – явление временное. Рано или поздно все вернется на круги своя. И доченька вернется – куда же ей деться! Деньги решают все, но есть ситуации, отягощенные эмоциональными глупостями. Романтичные девушки всегда вспыльчивы. И Таня, увы, не исключение…

Голенков улыбнулся, но тут же посуровел: взятая тональность беседы требовала показной строгости.

– А зачем ты моей Таньке о заяве на Сазонова стуканула? – нехорошо щурясь, спросил он.

– Я не стучала! Чесслово! Я просто конверт с документами в детской забыла, а Танька случайно и прочитала! – горячо возразила Ермошина, опасливо поглядывая на ротвейлера.

Эдуард Иванович уже раскрыл рот, чтобы сказать главное: мол, Танюша вчера рассказала, от кого ты беременна, так что давай, колись сама… Но Мандавошка неожиданно перехватила инициативу.

– Слышь, папик, какое дело… – развязно начала она. – Я тут подумала и решила, что ты меня просто динамишь, как маленькую…

– Я? – не понял Голенков. – О-очень интересно! А ну-ка, с этого места поподробней!

И хотя Ермошина излагала цель визита весьма непоследовательно, общий смысл Эдуард Иванович уловил сразу: тысячи долларов за заяву на Жулика ей уже недостаточно.

– Что-о? И это ты мне такое говори-ишь?

Ломтик пряного мяса, разбрызгивая соус, упал с вилки на брюки. Неожиданно Эдик ощутил в себе острое желание надеть Мандавошке на голову супницу. И лишь огромным усилием воли он подавил этот порыв.

– Лида, я тебя где подобрал? На рынке, где ты под прилавками за триста рэ у любого отсасывала, – напомнил он, медленно закипая. – А ты, значит…

– Так ведь Жулик не тебя трахнул, а меня! – перебила Мандавошка, демонстративно выпячивая живот.

– И чего же ты хочешь?

– Проставь мне чего-нибудь в баре… Тогда и скажу!

С шумом отодвинув супницу, Эдик повел маленькую нахалку в зал. Зло кивнул бармену – мол, налей гостье, чего она хочет, угощаю.

– Говори, слушаю, – прищурился Голенков, прикидывая – кто нажужжал в уши юной проститутке.

– Короче, если ты… – начала было Лида.

Она так и не закончила фразы: неожиданно ресторанная дверь распахнулась, и в зал ворвалась толпа камуфлированных амбалов в кевларовых бронежилетах и черных вязаных масках с прорезями для глаз. Заклацали «калашниковы», топот тяжелых ботинок наполнил зал.

Музыка мгновенно стихла. Публика, перестав жевать, обернулась как по команде. Народ не сразу осознал реальность происходящего; многие так и остались сидеть с открытыми ртами и рюмками, поднятыми для тостов…

– Всем, нах, оставаться на местах, работает ОМОН! – истерично закричал гориллоид с погонами капитана, взвинчивая себя, как легавый на выжелке.

Момент всеобщего обалдения длился недолго. Истошно заголосили женщины. Несколько пьяных мужчин, ощутив в себе мгновенный приступ геройства, попытались было покачать права, однако через несколько секунд корчились на ковровой дорожке, попираемые высокими шнурованными ботинками.

Голенков взглянул на омоновцев с мучительным недоумением – все это напоминало ночной кошмар. Шагнув от стойки, он обозначил осторожное движение к кухонной двери. Но уйти не успел – командир группы захвата подскочил к нему в мгновение ока. Выверенный тычок дубинкой в живот заставил Эдика сложиться скобкой. Следующий удар – с оттяжкой в затылок – был выполнен милиционером мастерски и с большой любовью к профессии. Эдуард Иванович на мгновение ощутил себя пустым, как бамбук. Ноги его сделались неестественно легкими, живот – невесомым, грудь – воздушной, уши заложило пронзительным свистом… Потолок стремительно соскользнул назад, и пол изо всей силы ударил Голенкова в лицо.

Последнее, что зафиксировало угасающее сознание, был чей-то до боли знакомый голос:

– Капитан, скажи всем, что поступил сигнал о минировании здания. Проверь документы. У кого не окажется – в райотдел. Выстави оцепление, никого не пускай. Бойцов своих убери, а то всю кассу растащат. Пусть остаются снаружи. У меня оперативно-следственные действия.

Дядя Ваня редко приезжал домой к пацанам. Для решения текущих вопросов было достаточно регулярных встреч в офисе да телефонных переговоров. А уж о вечерних визитах в гости не могло быть и речи; статус «смотрящего» не позволял панибратствовать с младшими по рангу. Неожиданный приезд Михалюка мог означать: или в «Находке» случилось нечто из рук вон выходящее, или должно случиться в самое ближайшее время…

Именно такие мысли бродили в голове у Зондера, когда сам он бродил вдоль своей девятиэтажки, ожидая появления «Мерседеса» Михалюка. Мысли эти носили вовсе не праздный характер. Полчаса назад Дядя Ваня позвонил Игорю и, едва поздоровавшись, строго распорядился: ожидай меня у подъезда, через полчаса буду, есть очень серьезный базар.

Михалюк появился даже раньше, чем обещал. Крякнув клаксоном, он приоткрыл дверку и сделал приглашающий жест – мол, говорить будем в машине.

– Что случилось? – встревоженно спросил Зондер, усаживаясь рядом.