На пересечении с Кольцевой линией из вагона вышла половина пассажиров. Поезд тронулся дальше.

«Зачем же Катя обманывает его? Никита такой простой, такой серьезный – ничего общего с этим пафосным Романом! Или я чего-то не понимаю в жизни?»

В этот момент замигали лампы под потолком, вагон слегка тряхнуло. Никита оторвался от книги, удивленно посмотрел вверх, на мигающие лампы.

А потом свет вдруг погас, и поезд медленно остановился в туннеле. Какая-то женщина испуганно ахнула, в другом конце вагона возбужденно заговорили люди.

– Граждане пассажиры, просим соблюдать спокойствие! – раздался голос машиниста по громкой связи. – Небольшая техническая накладка, через несколько минут поезд будет отправлен дальше.

Где-то в глубине туннеля мерцали тусклые фонари – поэтому совсем уж темно не было. Так, зыбкая мгла, в которой передвигались какие-то тени... Опираясь на поручень, Наташа ощупью села на скамью рядом – та была свободна, это она заметила за мгновение перед тем, как погас свет.

Страшно ей не было. «Мы с Никитой почти рядом... Мы дышим одним воздухом. Мы – одно целое!..» – мелькнуло у нее в голове.

В другом конце полупустого вагона озабоченно переговаривались люди. Потом кто-то произнес что-то шутливое, и все засмеялись. Ох уж эта московская привычка шутить и ерничать в любой, даже самый неподходящий момент...

– Следующая остановка – ад... – тоже со смешком пробормотал кто-то рядом. Наташа вздрогнула. Она-то была уверена, что в этой части вагона осталась только она одна. Но голос ей был знаком. – Граждане пассажиры, извольте не забывать свои грехи...

Никита! Зачем он перебрался сюда?

Скорее всего, Никита не обращался к кому-то конкретно. В его словах звучала ирония, помогающая пережить неприятный момент.

– А вы знаете, на самом деле ад не так уж страшен, – тихо произнесла Наташа.

Протекла небольшая пауза, а потом Никита произнес в ответ:

– Извините, я не знал, что тут еще кто-то есть. Я не хотел вас пугать.

– Я и не испугалась, – улыбнулась в темноте Наташа. – Просто я представляю ад совсем по-другому.

Жители большого города редко когда позволяют себе говорить с незнакомыми. В крайнем случае – в таком, например, как сейчас, – позволялось обменяться короткими репликами, но не более.

Никита замолчал. Потом вдруг тихо спросил:

– А как вы его представляете?

– Как большую пустую комнату. Где никого нет, кроме меня, – почему-то легко откликнулась Наташа и услышала, как Никита усмехнулся в темноте.

– Почему – именно комнату? – прозвучал его голос.

– Ну, не комнату, а дом. Целый город. Весь мир. Я выхожу из дома, иду, а вокруг – никого. Ни-ко-го.

– Вы, наверное, боитесь одиночества...

– А вы – нет? – тут же спросила она.

– Я – нет. Меня, наверное, страшит что-то другое... У каждого свой ад, как говорится... Я не против того, чтобы немного застрять в подземке, но мне решительно не нравится отсутствие света. Я сейчас читал одну интересную книгу, и меня прервали на самом интересном моменте... Извините, я вам не надоедаю своей болтовней?

– Нет. А что за книга?

– О, это замечательная книга... Автор Рудольф Фишер. Только, боюсь, вы не знаете такого...

– Отчего же... Может быть, знаю, – спокойно ответила Наташа.

– Нет, вряд ли! – засмеялся Никита. – Я искал эту книгу по всей Москве и лишь по чистой случайности нашел в букинистическом...

– О чем она?

– О том, как создать образ женщины. В искусстве, разумеется.

– Зачем это вам?

– Затем, что я сценарист. Пишу сценарии к фильмам.

– К каким?

– Ну, это неважно... – Он вдруг запнулся. – Хотя нет, почему – неважно? Я...

– Что – вы? – нетерпеливо произнесла Наташа. – Говорите! Что же вы остановились?

– Я недавно начал работать в группе, которая занимается созданием сериалов. Работа интересная и денежная, а мне очень нужны деньги... Но в свободное время я помогаю своему другу. Он режиссер, снимает авторское кино. Авторское кино – вещь некоммерческая, больших сборов не ожидается... Зато мне предоставлена полная свобода. Вот для этого фильма я и нашел книгу Рудольфа Фишера.

– О чем же будет ваш некоммерческий фильм?

– Об одной женщине. Рудольф Фишер – известный довоенный критик. Он, наверное, единственный, кто сумел сформулировать принципы построения человеческого образа с помощью кинематографических приемов...