Гейман Нил
Шрифт:
– Это что за игры?
– нетерпеливо спросила Лиза.
– Нужно что-то вроде карандаша, только потоньше… вот, подойдет.
Он взял тонкую кисточку со стола, сунул ее обратным концом в скважину, покачал и толкнул ключ вперед.
С глухим звяканьем ключ вывалился с обратной стороны прямо на газету, Ник потянул ее за уголок и втащил ключ в кладовку.
Лиза радостно засмеялась.
– Хитро, парень, - сказала она.
– Да ты умен, как я погляжу.
Ник вставил ключ в замок, повернул его и распахнул дверь.
На полу лавки, в которой, похоже, не осталось ничего целого, лежали без движения Том Хастингс и Эбенезер Болджер, один поверх другого, усыпанные обломками часов и стульев.
– Они умерли?
– спросил Ник.
– Увы, нет, - вздохнула Лиза.
На полу рядом с телами сияла чистым серебром брошь, и вокруг алого камня струилось змеиное тело, увенчанное маленькими головами, в глазах которых, если присмотреться, сияли ликование, алчность и удовлетворение.
Ник сунул брошь в карман, где уже лежало тяжелое стеклянное пресс-папье, кисточка и баночка с краской.
– Это тоже возьми, - сказала Лиза.
Ник посмотрел на карточку с черным обрезом, на которой было написано единственное слово: «Джек». Она ему не нравилась. Было в ней что-то знакомое, что-то, будившее старые воспоминания, что-то опасное.
– Мне она не нужна.
– Ее нельзя оставлять им, - сказала Лиза.
– Они хотели с ней что-то сделать, чтоб тебе было плохо.
– Не нужна она мне, - упорствовал Ник.
– В ней зло. Ее надо сжечь.
– Нет!
– вскрикнула Лиза.
– Не вздумай! Нельзя ее жечь!
– Тогда отдам ее Сайласу, - сказал Ник, сунул карточку в конверт, чтобы как можно меньше касаться ее, а конверт положил во внутренний карман старой куртки, рядом с сердцем.
За две сотни миль оттуда этот Джек проснулся и принюхался. Он встал и спустился на кухню.
– Чего тебе?
– спросила его бабушка, помешивая варево в большом котле на плите.
– Что стряслось?
– Не знаю, - ответил он.
– Что-то происходит. Что-то… интересное.
И он облизнулся.
– И вкусное, - добавил он.
– Очень вкусное.
Вспышка молнии озарила мощеную булыжником улицу.
Ник бежал под дождем через Старый Город, все время в гору, по направлению к кладбищу. Пока он сидел в кладовке, серый день сменился преждевременно наступившей ночью, и он без особого удивления увидел, как над одним из фонарей сгустилась знакомая тень. Ник помедлил, и сверток черного, как ночь, бархата превратился в силуэт человека.
Сайлас стоял перед ним, сложив руки на груди. Он нетерпеливо кивнул.
– Ну?
– спросил он.
– Прости меня, Сайлас, - сказал Ник.
– Ты разочаровал меня, Ник, - покачала головой Сайлас.
– Как только я проснулся, сразу бросился тебя искать. Ты весь пропах бедой. И ведь ты знаешь, что тебе запрещено выходить сюда, в мир живых.
– Я знаю. Прости меня.
Дождь струился по лицу мальчика, словно слезы.
– Прежде всего, доставим тебя в безопасное место.
Сайлас шагнул вперед, обернул живого мальчика своим плащом, и Ник почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
– Сайлас, - осторожно сказал Ник.
Сайлас не отвечал.
– Мне было страшновато, - продолжал мальчик.
– Но я знал, что ты придешь за мной, если станет совсем плохо. И там была Лиза. Она здорово помогла.
– Лиза?
– резко спросил Сайлас.
– Ведьма. Из-за ограды.
– Так ты говоришь, она тебе помогла?
– Да. Особенно с моим Исчезанием. Теперь у меня, наверно, получится.
Сайлас что-то проворчал.
– Дома все расскажешь, - добавил он.
И пока они не приземлились рядом с церковью, Ник не произнес не слова. Они вошли в церковь, а дождь полил пуще прежнего, выбивая крупные капли из луж на земле.
Ник вытащил из кармана конверт.
– Вот, - сказал он.
– Я подумал, тебе нужно на это взглянуть. Ну, то есть Лиза подумала.
Сайлас посмотрел на конверт. Потом он открыл его, вынул карточку с черным обрезом, оглядел ее со всех сторон и прочел записи, которые Эбенезер Болджер сделал на ней своим мелким аккуратным почерком - для памяти, чтобы не забыть, как точно ей пользоваться.
– Расскажи все по порядку, - потребовал он.
Ник рассказал ему все, что мог вспомнить, с самого утра. Когда он закончил, Сайлас медленно, задумчиво покачал головой.