Нетрудно догадаться, что лидерами оказались экономически развитые государства: США, Япония, страны ЕС, Канада, Тайвань, Австралия. Что же касается России, ее научно-технологический потенциал был определен авторами как «достаточно высокий» (хотя оценен несколько ниже, чем, скажем, у Китая – примерно на уровне Индии и Польши). Хуже, впрочем, другое: по мнению авторов доклада, «число барьеров технологического развития в России будет несколько превышать число стимулов инновационного роста, и этот дисбаланс затруднит эффективное внедрение и развитие в ней передовых технологий в полном объеме»[13].

Работа над национальными проектами была начата задолго до выступления президента и носила вполне системный характер. Это был отнюдь не экспромт, тем более не PR-акция, а долгосрочный политический курс на решение социальных и экономических задач нового уровня, заложенный публично еще в 2000—2004 годах. На ранних этапах (в основном по причинам организационного характера) такие области, как наука и культура, на какое-то время были сознательно «отложены» в сторону.

Не случайно по мере развития социально-экономических программ происходило их «расширение», границы раздвигались на смежные области. Устанавливались новые взаимосвязи, в том числе и на более высоком уровне управления. Например, появилась тема демографии, что стало следующим шагом в развитии политической логики нацпроектов уже через несколько месяцев после выступления 5 сентября 2005 года.

Для того чтобы говорить о потенциале личности, нужна прежде всего сама физическая личность. Вот почему в основу роста качества личности необходимо положить демографический фактор, то есть наличие физического субъекта. Таким образом, «вписывание» России в современные тенденции глобализации предполагает, с одной стороны, осознанное стремительное усиление структурных элементов информационного общества. Это стремление должно формализоваться в новый алгоритм развития государства в условиях глобализации, конечной целью государственной политики должен стать человек, развитие его возможностей и прав, то есть потенциала. А с другой стороны, все качественные характеристики личности могут развиваться только при физическом наличии самого субъекта, в данном случае гражданина. Вот почему параллельно с задачами развития информационного общества России предстоит решать демографические задачи сохранения нации.

Мотив «качества жизни граждан» был ведущим в 2004—2006 годах в любых крупных публичных заявлениях президента и других руководителей страны. При этом проблема качества жизни для России в 2006 году имела совершенно определенный социально-экономический аспект, когда значительная часть граждан находилась на уровне бедности и нищеты. Само определение этих уровней требует специального разъяснения.

Недостаточно просто обеспечить выживаемость человека для развития личности и ее потенциала. В условиях, когда этот потенциал определяет темпы роста экономики и развития общества, этого становится уже мало. Поэтому такие критерии, как бедность или нищета, должны быть пересмотрены в новых условиях, ибо они не предполагают развития. Пока же остаются старые непригодные для нового этапа развития общества критерии. Так, в докладе экспертов ООН о развитии человеческого потенциала в России «Россия в 2005 году: цели и приоритеты развития»[14] указывается: «Наиболее информативным является душевой дефицит дохода, выраженный в процентах от величины прожиточного минимума».

УРОВЕНЬ БЕДНОСТИ В 2003 ГОДУ, %

* Официальная оценка уровня бедности.

** ОБДХ – обследование бюджетов домохозяйств, проводимое ежеквартально Росстатом.

На основании такого подхода авторы доклада ООН делают два вывода: во-первых, что «в данном случае к бедным отнесено 26,0% домашних хозяйств, в которых проживает 33,4% населения, а во-вторых, „данный результат дает основания утверждать, что российская бедность неглубока. Для большинства бедных семей дефицит дохода не превышает 20% от величины прожиточного минимума, и только у 8,5% он выше 60%“.

С этими выводами, пожалуй, трудно согласиться, так как величина прожиточного минимума в России определена искусственно. Даже с учетом его постоянного повышения он составляет недопустимо низкий уровень. Так, для москвичей вариант потребительской корзины (на основе которой рассчитывается прожиточный минимум) в 2006 году составил 4591 рубль по сравнению с 4171 рублем пять лет назад, хотя, как известно, за эти годы инфляция в разы повысила реальную стоимость товаров и услуг. Представление о потребительской корзине дает следующая таблица[15].

ПОТРЕБИТЕЛЬСКАЯ КОРЗИНА

За эти годы инфляция «съела» не менее 70% стоимости «корзины», а по тарифам и услугам и того больше. Такая «корзина» не только слишком мала, чтобы кто-то всерьез предполагал, что на такой доход может прожить человек, но и не позволяет главного – развиваться человеку. Конечно, она пересматривается в сторону увеличения, но, во всяком случае в 2006 году, она не может служить точкой отсчета. Даже по этому очень заниженному показателю бедности в России сегодня треть населения не дотягивает до этого уровня.

Но главная проблема все-таки в другом. Часть населения, проживающая официально ниже уровня бедности (т. е. в нищете), фактически исключена из важнейших социально-экономических процессов: информатизации, социализации, образования, то есть вообще исключена из процесса роста человеческого потенциала. Еще хуже: эта группа становится главной питательной базой для антисоциального поведения. Именно поэтому проблема бедности и нищеты должна рассматриваться не только формально, в соответствии с мировыми стандартами, но и в связи с потребностью развития России.