Ярослав в скромной одежде, без корзно, сидел во главе длинного стола, вокруг которого собрались человек двадцать. Из них половину составляли люди из княжеской дружины, в их числе Ляшко и Жискар. Владимир и Вышата поместились по правую руку князя. Среди остальных Гостемил узнал ратника Погора, действительно принимавшего участие в защите детинца. Остальные вояки были представителю рода Моровичей незнакомы. Да и безразлично ему было, кто именно сидит за столом. Праздничный хвест в честь победы – люди пришли поесть и выпить.

Функции развлекателя честной компании выполнял стареющий киевский трубадур Михал, чьи опусы нравились когда-то жене Хелье. За последние десять лет симпатичный, среднего роста, артистичный Михал так примелькался в Киеве, что выступления его вызывали лишь сентиментальные, ностальгические чувства, и новое воспринималось в том же ключе, что и старое. Глуповат и безопасен стал Михал. В тереме бывал он нынче часто, и все пороки придворного музыканта (надменность, алчность, боязнь за реноме, пристрастие к слишком богатой даже для известного гусляра одежде с намеками на принадлежность к воинской аристократии, и прочее) – проявлялись в нем теперь ярко, и Михалу в голову не приходило их скрывать. Сидел он отдельно от всех, чуть отодвинувшись от стола, как Иуда на появившейся четыре века спустя фреске Андреа дель Костаньо. Увидев Гостемила, Михал прервал игру. И остальные хвестующие замолчали.

Здоровая рука Гостемила занята была посохом, поэтому он ограничился лишь приветственным кивком и проследовал по направлению к Ярославу. Ляшко смотрел на него как зачарованный, а Жискар поднялся и галантно предложил калеке свой скаммель. Гостемил с достоинством кивнул ему, зашел с боку, прицелился и, напрягая мышцы бедер и правое предплечье, попал арселем точно в центр скаммеля и удовлетворенно улыбнулся. Прислонил посох к краю стола, и только после этого снял шапку, с которой уже текло, и положил ее себе на колени.

– Здравствуй, болярин, – сказал Ярослав ровным голосом.

– Здравствуй, князь. И все здравствуйте, добрые люди … мне не жалко, – добавил он с некоторой рассеянностью.

– Гостемил, позволь мне с тобою выпить! – предложил через стол Владимир.

– Чуть позже. Князь, у меня к тебе просьба.

– Я тебя слушаю, болярин, – Ярослав улыбнулся светски.

Улыбка эта Гостемилу не понравилась – гнилой моляр ее портил, да и натянутая она была.

– Я, князь, превысил свои полномочия в твое отсутствие, – сказал Гостемил.

– Нисколько, – возразил Ярослав. – Ты сделал то, то велел тебе твой долг.

– Да, долг, – рассеянным тоном повторил Гостемил, глядя на князя. – Видишь ли, князь, я дал одному человеку обещание, а права его давать у меня не было.

– Какое же обещание, и что это за человек? – спросил Ярослав благосклонно. – Заранее говорю тебе, болярин, что ради тебя я готов все уладить, и помочь тебе выполнить любые обещания.

– А … да … Я обещал Свистуну, что если Киев продержится до твоего приезда, князь, его, Свистуна, выпустят на волю. И вот об этом как раз я и пришел тебя просить, князь.

Ярослав промолчал.

– Заслуги у Свистуна большие, – продолжал Гостемил. – Во-первых, люди его постоянно пугали и сбивали врага с толку пересвистами. Во-вторых, он предоставил в распоряжение ополченцев свой киевский склад оружия, без которого нас бы всех тут нарезали бы в стружку. В третьих, люди его сидели на крышах и стреляли по захватчикам из самострелов, по приказанию Свистуна. Многие погибли. Он честно выполнил все, что обещал, и вот настало и мне время держать слово.

Сделалась пауза. Всем было интересно, что скажет Ярослав. Ярослав сказал, —

– Ты, болярин, понимаешь ли, о чем просишь?

– Конечно понимаю, – ответил Гостемил. – С чего бы это я не понимал? Ничего сложного.

– Ты хочешь, чтобы я, князь киевский, учредитель Русского Судопроизводства, преступил бы закон, мною самим утвержденный, и выпустил бы на свободу преступника, на чьей совести сотни жизней? Приказ о взятии Свистуна под стражу подписал еще мой отец! Это, болярин, в высшей степени легкомысленно с твоей стороны.

– Князь, Свистун искупил свою вину.

– Это решать тиуну, Гостемил.

– У тебя, князь, есть полномочия тиуна, не так ли? Вот и реши, прямо сейчас.

– Ты мне приказываешь, болярин?

– Прошу, князь. С почтением, нижайше.

Ярослав оглядел взглядом соратников. Жискар прятал глаза. Верный пес Ляшко смотрел с неодобрением на наглого болярина. Владимир переводил взгляд с Ярослава на Гостемила и обратно, зачарованный.

– Сейчас я ничего решать не стану, – сказал Ярослав. – На хвестах судопроизводством не занимаются. Но предупреждаю тебя, болярин, что впоследствии мое решение, или решение одного из тиунов, вряд ли будет в пользу Свистуна.