Шрифт:
— Вас туда пригласили?
— Меня пригласили после выступления в передаче „До и после полуночи“ с Владимиром Кирилловичем Молчановым.
— Кто у нас следующий?
— Шалевич. Натура настойчивая, упрямая. Принципиален. Виктюк. Очень дипломатичен, вспыльчив, ревнив. Характерна добрая зависть. Рощин — импульсивный, настырен. Принципиален, не любит приспосабливаться ни к кому. Этуш. Широкий, юморист, под горячую руку не попадайся. Быстро сходится с людьми, но быстро и расходится. Фоменко. Натура очень неконкретная, не спешит. Всегда эмоционален в работе, взрывной, но через пять минут отходит. Тонко подходит к роли, не любит глупых актеров. Рейн Евгений Борисович. Импульсивный, упрямый. В молодости был очень влюбчив. Очень конкретный в действиях. Раскин Иосиф Захарович. Настойчивый, упрямый. Очень талантливый. „Захарович“ — означает, что, прежде чем что-то сказать, всегда долго думает. Небольшого роста, килограмм восемьдесят. Однолюб, очень предан своей семье. Яковлев Юрий Васильевич. Натура покладистая, уступчивая. Очень чувствительный. Никогда не создавал конфликтных ситуаций, на сцене, и в жизни. За свою доброту всегда страдал. Ульянов Михаил Александрович. Эмоциональный, взрывной. Всегда борется за справедливость. Горд. Никогда не приспосабливается, взяток не берет. Для дружбы выбирает друзей очень придирчиво. Очень конкретен.
— Где продаются Ваши книги?
— Во многих местах лежат.
— С какой наукой Вы могли бы сравнить ту науку, которой занимаетесь?
— И не надо сравнивать. Это психология.
— Нужно ли, чтобы Ваши книги были с такими лубочными обложками?
— Мне их никто и не показывал.
— Но Вам понравились обложки Ваших книг?
— Знаете, вот эти две девушки на обложках — нездоровы. Это однозначно. Они эмансипированы. А мужчина довольно обаятельный, физически здоровый.
— То есть, Вы больше радовались выходу книг, чем обращали внимание на их оформление?
— Ну, конечно!
Владимир Микушевич
ЧЕЛОВЕКУ ИНОГДА ТОЛЬКО КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ
— Боюсь, я еще не умею профессионально брать интервью.
— В Израиле есть множество моих читателей, и думаю, что им будет интересно читать любое интервью со мной. Надеюсь, они меня не забыли. Правда, надежды остается все меньше… Я до сих пор не видел Гроба Господня и всех святых мест. Осталась недописанной моя книга о Христе — чтобы дописать ее, я должен пешком пройти от Назарета до Иерусалима. Такой возможности мне не предоставили, но я объясняю себе это экономическими трудностями, которые переживает сейчас Ваше молодое государство.
— Владимир Борисович, если б Вам пришлось выбирать, чтобы прикрыть наготу между одеждой пророка или юродивого, что Вы предпочли бы?
— Платье преподавателя гуманитарной Академии. Как Вы полагаете, преподаватель гуманитарной Академии — юродивый или пророк?
— Скажите, верующий человек чаще себе задает вопросы или Богу?
— Это одно и то же. Потому что себе и Богу человек задает один вопрос: „Простишь ли ты меня?“ Это самый главный вопрос. Но чтобы задать его, ты должен знать, в чем ты виноват. Виноват ты во множестве разных вещей. Для человека главный вопрос, это его вина. И главное блаженство — в том, что кто-то его прощает. Наверное, это ответ юродивого с Вашей точки зрения? Пророк бы ответил иначе.
— Вы всегда или с недавних пор ощущаете на себе заботу Бога?
— Всегда.
— Я Вам не верю. Вы не могли бы привести пример этой заботы?
— Я ощущаю ее всегда. Вот сейчас мы с Вами говорим, и я ее чувствую. Как Вы думаете, почему Вы есть, почему Вы задаете вопросы, если мы состоим из атомов, которые могут распасться? Это и есть забота Бога о нас.
— Вы свою особость в детстве почувствовали?
— Я не чувствую никакой особости.
— Вы такой же, как все здесь собравшиеся или свой в любой аудитории?
— Здесь всегда собираются сложные люди, но, может быть, я немножко хуже.
— Как Вы относитесь к Аверинцеву?
— Аверинцев — блестящий ученый, которого я бесконечно уважаю. Он поддержал мою книгу, которая, может быть, без этого и не вышла бы. Но на мой взгляд, Сергей Сергеевич слишком много времени уделяет проблемам, которыми могли бы заниматься и без него. Для меня он, прежде всего, блестящий византинист, и бесконечно жаль, что он не написал тех книг по византийской культуре, которые мог бы написать и которые кроме него никто не напишет.
— Какой, по-вашему, общий недостаток у правителей всех времен и народов?
— Да, такой есть. Главный и общий недостаток всех правителей — что они пытаются править, не задаваясь вопросом, имеют ли они на это право. Когда правитель думает об этом, он приносит минимум зла, когда совсем не думает, приносит максимум зла.
— А Вы о чем должны думать, занимаясь тем, чем занимаетесь?
— Я скромный стихослагатель, как говорят в России. Рифмоплет, в конце концов, об этом и помню.
— Сколько раз в месяц Вы что-нибудь да печатаете?
— Журналы нынешние меня совсем не печатают.
— Я видел Ваши стихи в газете…
— В газетах иногда появляются.
— Какой Ваш ежемесячный доход?
— Затрудняюсь ответить. Я работаю в нескольких местах. Думаю, полмиллиона, иногда немного больше.
— Но на хлеб хватает?
— Не хватает!
— Но в театры, на концерты и выставки Вы все равно ходите?