20 марта 1911 года обескровленный труп тринадцатилетнего мальчика Андрея Юшинского был обнаружен в киевском предместье. Немедленно антисемитская пресса подняла шум о ритуальном убийстве, и одновременно в Петербурге и Киеве Союз русского народа стал прилагать усилия для направления расследования именно в эту сторону, тогда как в Думе его представитель Замысловский 18 августа направил запрос правительству по поводу длительности этого расследования. В течение первых недель не удавалось найти виновного еврея по причине профессиональной добросовестности судебного ведомства и криминальной полиции Киева. Потребовалось отстранить или заменить следователя и двух или трех полицейских, на что министр юстиции Щегловитов охотно согласился. После этого удалось представить еврея-убийцу в лице Менделя Бейлиса, мастера кирпичной фабрики, вблизи которой был обнаружен труп. Можно сравнить этого статиста с Дрейфусом в том смысле, что он столь же плохо понимал ставки в этой игре, как и знаменитый капитан, к тому же этот мнимый жрец, совершивший жертвоприношение, даже не был иудеем, соблюдающим обряды. Но постепенно дело оборачивалось все хуже.

Либеральная пресса перестала проявлять равнодушие к этому вопросу. Редактор газеты "Киевская мысль" предпринял самостоятельное расследование за свой собственный счет и вышел на след настоящих убийц – банды воров, которые зарезали ребенка, потому что боялись свидетеля, и специально осуществили его таким способом, чтобы вину можно было свалить на евреев.

Совершенно другая проблема возникла в плане международных отношений. Директор департамента полиции Белецкий жаловался, что "иностранная пресса травит русское правительство совершенно неслыханным, диким образом". В декабре 1911 года Соединенные Штаты расторгли российско-американское торговое соглашение.

Стараясь понравиться своему правительству, русский посол комментировал это следующим образом: "Этот инцидент доказывает прежде всего, что американцы еще находятся на весьма примитивной стадии социального развития!" (Аналогичным образом нацистский посол в Софии тридцать лет спустя станет обвинять болгар, вставших на защиту евреев, "в том, что им совершенно недоступна немецкая идеология".)

Но в России ситуация также не оправдывала надежд, даже в монархическом лагере. В самом деле, влиятельный монархический идеолог Шульгин разоблачал в своей газете сфальсифицированный процесс, критиковал правительство и заявлял если не о невиновности евреев вообще, то по крайней мере о невиновности Бейлиса:

"Нельзя не испытывать чувства стыда за прокурора Киева и за все русское правосудие, которое рискнуло предстать перед всем миром со стать ничтожными доказательствами. (…) Мы не устанем повторять, что это беззаконие не принесет желаемых результатов. (…) Рассуждая так, как это делаете вы, не перестающие изобличать ритуальные убийства, вы тем самым готовитесь совершить человеческое жертвоприношение"*.

Еще более серьезное значение, чем эта впечатляющая критика, имела позиция, занятая православной церковью, которая (без сомнения, по распоряжению князя Оболенского, обер-прокурора Священного Синода) отказалась участвовать в этом юридическом фарсе. Ни один русский священник и ни один квалифицированный богослов не согласились выступить в качестве свидетелей обвинения, тогда как два крупных богослова, профессора Коковцев и Троицкий разрешили защите использовать их высказывания. "Знамя" бушевало: "Почему молчит наше духовенство? Почему оно не реагирует на зверское убийство жидами маленького Андрея? Как оно может обойти это молчанием? Но оно молчит. Вот как сильно господство жидов над прессой…"

В подобной ситуации весной 1912 года постановщиков этого дела охватила паника, и министр внутренних дел Макаров предложил отказаться от обвинения. Щегловитов предпочел выгадать время и приказал подготовить новый обвинительный акт. В том, что касалось богословской экспертизы, пришлось прибегнуть к католическому священнику, автору брошюры о ритуальных убийствах, которого Белецкий, не поскупившись на расходы, доставил из Средней Азии, из его прихода в Ташкенте. Кроме того двадцать три агента были направлены на предварительное изучение состава присяжных; все представители интеллигенции были тщательно отсеяны, а окончательный состав жюри присяжных включал лишь крестьян и мелких служащих с самой благонамеренной репутацией.

Судебный процесс открылся 25 сентября 1913 года. Два секретных агента, переодетые в жандармов, были поставлены Белецким для несения охраны в зале, предназначенном для присяжных, чтобы информировать власти об их позициях и соответственным образом направлять обвинение. Один из этих агентов, молодой юрист Любимов, вначале был настроен весьма пессимистически:

"…речь не вдет о суде над неким безвестным евреем, но о генеральном сражении между мировым еврейством и русским правительством. Теперь стало очевидно, как это всемогущее еврейство умеет организовать свои силы, и до какой степени русские власти плохо подготовлены для борьбы с евреями. Весь свет права, литературы, медицины, науки находится на стороне евреев"*.

Однако обвинение располагало иными светилами. Католический эксперт ксендз Пранайтис, фантастический персонаж, которого Щегловитов раскопал в Средней Азии, оказался на высоте поставленной перед ним задачи. Любимов дал ему следующую характеристику:

"Литовец по происхождению и поляк по воспитанию, выросший в черте оседлости и знающий евреев, в том, что касается своей души и ума, он является более русским, чем Красовский, профессора Павлов и Бехтерев [основные свидетели защиты] и все остальные русские прислужники евреев…"*

Поистине, для последних слуг режима антисемитизм становился основным признаком настоящего русского!

Ксендз Пранайтис начал свое выступление с того, что представил собственный вариант средневековых легенд о наказании евреев:

"Еврейский народ был проклят Моисеем, сказавшим: Господь поразит вас всеми язвами египетскими. Очевидно, что это проклятие исполнилось, поскольку у всех европейских евреев экзема на ягодицах, у всех азиатских евреев лишай на голове, у всех африканских евреев фурункулы на ногах, а американские евреи страдают заболеванием глаз, которое превращает их в идиотов. Извращенные раввины нашли средство от этих болезней: они мажут больные места христианской кровью. Когда евреи убивают христианина, они преследуют тройную цель. Во-первых, они удовлетворяют свою ненависть к христианам и думают, что их преступление – это жертва, угодная Богу. Во-вторых, это позволяет им заняться магией. В-третьих, поскольку раввины отнюдь не уверены в том, что сын Марии не является Мессией, они думают, что, окропляя себя христианской кровью, они смогут спастись…"*