–  Ты еще трезвый?
– со смешком спросил Пархом.

–  Я всегда трезвый, - машинально и заученно ответил полковник.

–  Тогда подгребай ко мне.

–  Так у меня еще дела кое-какие имеются. Я еще должен Никиту

Ивановича отыскать…

–  Зачем он тебе?

–  Все бумаги по взрыву в гостинице готовы и находятся у следователя Байкалова. Только прокурором подписать постановление о прекращении дела в связи со смертью единственного подозреваемого. А он недоступен. И никто не знает где он.

–  Байкалов уже в курсе, а вот ты не знаешь ни хрена. Ты Малюте, небось, последний раз минут двадцать назад звонил? То-то! Он уже давно доступен…Значит так, езжай в прокуратуру, возьми постановление у Байкалова. Он предупрежден и тебя ждет. Привезешь постановление ко мне, Малюта его прям здесь и подпишет. Он у меня.

Коньяк хлебает. Гы-гы-гы.

–  Что же он трубу не брал?

–  А у него…гы-гы-гы…батарейка в мобиле села. Ну, давай, ехай!

Я тут решил слегка это дело обмыть. И праздник заодно отметим. В моем зимнем саду, на лоне природы, так сказать. Посидим по-мужски - ты, я, Малюта. Без баб. Только мои куртизанки холодные. Гы-гы-гы.
–

У Пархома было явно хорошее настроение.
– Мальчишник, как сказать.

Тринкен шнапс. Ты, Мрак, теплей одевайся, на свежем воздухе бухать будем…А на закрытие банкета фейерверк забабахаем!

–  Хорошо, выезжаю, - сказал Мараков.
– Сейчас только переоденусь и… мигом.

–  Только ты это…, не гони. Дорога скользкая. Хорошо, если крузак свой разобьешь, а если сам? Ты мне, Мрак, живой нужен. У нас с тобой еще дел выше крыши.

'О, блин!', - промелькнула мысль в тяжелой, словно с похмелья голове полковника.
– 'Неужели он знает о том, что я сегодня утром чуть столб фонарный не снес?'.

–  …А лучше такси возьми, - продолжал Пархом.
– Обратно датый поедешь, а пьяный за рулем…, - Пархом сделал паузу.

–  Убийца, - Мараков послушно закончил за Пархома известное всем и каждому изречение.

–  Всегда помни об этом, Мрак!

–  Так точно, - сказал Мараков в трубку, из которой уже раздавались короткие гудки отбоя.

'Неужели он следит за мной? Да нет, я бы заметил. Хотя… От Янки я уехал в таком состоянии, что вообще ничего не мог заметить. Если бы даже Пархом на заднем сидении моего 'Лэндкрузера' сидел. А может и правда, он там сидел…? Тьфу, ты черт! Так и крыша запросто съехать может! Ну, Пархом! Ну что ж ты за гадина такая? Нет, надо с тобой кончать. Иначе не домика тебе, Мрак, на берегу Эгейского моря, ни яхты, ни хрена тебе не видать. И не поживешь ты по-человечески, хотя бы напоследок, полковник, без пяти минут генерал-майор в отставке'.

Положив надрывающуюся гудками трубку, Мараков стал, не спеша убирать экспонаты своей коллекции обратно в сейф. Замечательную зажигалку-пистолет оставил на столе. Потом, облачившись в добротный шерстяной костюм-тройку, который одевал очень редко, только по большим праздникам, уже без внутреннего трепета опустил зажигалку в боковой карман пиджака.

А вдруг? Вдруг подвернется удобный случай?

Это было ошибкой. Роковой ошибкой.

Но поймет полковник это чуть позже, когда уже ничего нельзя будет изменить, когда маленькое, чуть не с булавочную головку отверстие на конце ствола этой смертельной штуковины, имеющей вид дешевой китайской поделки, заглянет в глубину его расширенных от страха зрачков.

Когда Гоша в назначенное Мому время подъехал к профилакторию, Эдик стоял на крыльце и нервно курил.

–  Привет, сыщик, - хмуро поздоровался он.
– Пошли. Твой Сидоров меня уже достал.

–  Как он?

Эдик неопределенно пожал плечами:

–  Нормально… Физически. Раны не смертельные. Жизненно важные органы не задеты. А вот с головой, похоже, у него не все в порядке.

Видать сильно ударился. Боюсь, что там не одно сотрясение мозга.

Вроде не бредит и в то же время… Я конечно не психиатр… Короче, пришлось мне его слегка зафиксировать. Сначала успокоительный укольчик поставил, обманным путем, потом, когда Сидоров твой уснул, ремнями его к койке пристегнул.

–  А что такое?

–  Ему лежать надо, а он все порывался встать и уйти, про одежду спрашивал. А одежду-то его я выбросил. Она вся рваная и в крови была. И ботинок один. А он… То Альфреда какого-то ему надо спрятать, то про окрошку бормотал. Меня что ли просил окрошки ему дать? Какая окрошка в ноябре месяце? Где я ему кваса для окрошки возьму?

–  Окрошка - это бомж, - объяснил Гоша.
– Одноногий бомж. Прозвище у него такое.

Эдик хмыкнул.

–  Так он сейчас спит что ли?
– спросил Гоша.

–  Проснулся уже. Я ему небольшую дозу вколол.
– Мому взглянул на часы.
– Минут десять, как проснулся. Глаза открыл и говорит:

'Развяжи, сволочь очкастая. А то сам развяжусь, убью'. Садистом меня назвал, обматерил, как хотел. Я ремни проверил и ушел от греха подальше. Тебя дожидаться…Ну, в общем, пошли. Сам увидишь.

В двухэтажном здании бывшего профилактория завода 'Искра' было не теплей, чем в морге. Здание уже много лет не отапливалось, его отключили от теплосети практически сразу, как только закрылось некогда могучее градообразующее предприятие.