После изгнания из президентов документы на член-коррство Чокина дважды поступали в Академию наук СССР. Но оба раза после звонка

Кунаева кандидатура Шафика Чокиновича снималась с повестки Общего собрания Союзной Академии.

Академик Келдыш ставил в главную заслугу Чокина факт придания им энергетической науке Казахстана неведомых дотоле стройности и фундаментальности, что позволило ей оттеснить на задний план науки классического естествознания. Вклад существенный, но при этом Шафик

Чокинович формально остался среди нескольких десятков республиканских академиков одним из многих.

Фундаментальность, – пожалуй, единственное, что заслуживает уважения в науке об энергетике. Сама по себе энергетическая наука – это винегрет из термодинамики, электротехники, экономики. Открытий, подобных тем, что совершаются в естествознании, в ней не сделать.

Потому уж, если специалист сподобится написать хороший учебник не просто хорошо – замечательно. Скажем, академик-секретарь отделения физико-технических проблем энергетики АН СССР Стырикович прославился среди ученых толстой книгой "Парогенераторы", которые, легко понять, он не изобрел, но сумел о них правильно и хорошо рассказать.

Член-коррами Союзной Академии в 70-х избрали министра энергетики страны и главного инженера КуйбышевГЭСстроя. В то время как в Уставе

Академии записано: член-корреспондентами АН СССР избираются ученые, обогатившие науку трудами мирового значения. Все относительно.

Министр энергетики СССР Петр Непорожний напрямую может и не обогатил науку трудами непрехолящего содержания, но его вклад в становление и развитие отечественной энергетики, – утверждали ходатаи министра, – достоин поощрения причислением к сообществу выдающихся отечественных ученых. Что с того, что он не написал учебник о гидравлических электростанциях? Он их в свое время понастроил на тридцать учебников.

Дело тут не только в нахрапистости сановника. Во многом виновата сама наука об энергетике, ее размытые критерии, по которым можно судить о вкладе ученого в копилку знаний. Для кого, но только для министра не секрет: в энергетике наука, знание о ней находятся в подчиненном у практики положении. Тем не менее, Чокин, когда узнал об избрании Непорожнего член-корреспондентом испытал обиду и унижение. Естественно, Шафик Чокинович вслух осмелился возмутиться избранием одного лишь главного инженера, про членкоррство министра благоразумно промолчал: с середины 60-х годов КазНИИ энергетики находится в подчинении Минэнерго.

Чокин ученый, но повадки у него если не как у министра, то точно, как у диктатора. Здоровается с сотрудниками за руку редко, а если уж поручкался, то моет после счастливчика руки с мылом, или протирает спиртом. Озолинг как-то получил от него нагоняй, разозлился и сказал: "Чокин похож на Чингисхана".

Начиная с 44-го года Чокин всегда помнит о своей главной задаче: претворяя делами в жизнь ленинский тезис об опережающем развитии энергетики, никогда и никому не дать забыть о том, к чему обязывает каждого сотрудника пребывание в стенах НИИ, почему он всегда первым делом задавал на Ученом Совете докладчику свой коронный вопрос:

– Где наука?

И горе тому умельцу, что не сумеет внятно доложить Чокину, в чем научная новизна изобретения или статьи.

Директор часто напоминал нам, что есть наука. "Наука – говорил директор, – это объективная закономерность, существующая помимо наших воли и сознания".

Шафик Чокинович вел в институте два направления: гидроэнергтическое и проблемы общей энергетики. Кроме того, что довел до ума Капчагайскую гидроэлектростанцию и канал

Иртыш-Караганда, Чокин построил в институте крупнейшую в стране экспериментальную базу – циклонку и ГЭС по дороге на Медео.

Институт с 44-го года размещается в здании бывшей школы N 36. В

73-м году к институту пристроили два крыла, в которых расположились библиотека, ВЦ, актовый зал, приемная с новым кабинетом директора. В квартале от института Никольский базар, православная церковь, кинотеатр "Целинный" с примыкающим сквером.

Здание довоенной постройки, круглый год в институте строительная бригада белит стены и красит окна. За какой-нибудь месяц запах краски улетучивается и в отремонтированных комнатах устанавливается прежний духан, почти как в Храме Василия Блаженного.

"Мощами фанит". – говорит Кул Аленов.

Аленов отвечает в лаборатории за дисциплину. Многим кажется, будто Кулу нравится заносить в журнал прогулы, опоздания. При этом все понимают выгоды позиции Жаркена, который вроде бы в стороне от слежки за сотрудниками, но и не одергивает Кула, когда тот чересчур уж докапывается к сотрудникам по мелочам. Пугать народ раньше времени неосмотрительно. Ибо само собой возникает предположение-угроза: что с нами будет, если вдруг каким-то образом

Аленов придет к руководству лаборатории?