Надо немедленно убираться отсюда. Я вышел на крыльцо.

У входа в морг туберкулезного института стоял грузовик, рядом

Елик, подруга Женьки Шура, Кеша Шамгунов.

– Кеша, ты прав. – сказал я.- Я что-то не могу. Давай вместо меня.

Кеша молча зашел во внутрь.

Почему я ровным счетом ничего не чувствую, а только и делаю все, чтобы отгородиться от смерти? Бика часть моей жизни, его больше нет, а меня знобит от прикосновения к смерти.

Мне глубоко наплевать на Бику? Не совсем так, но похоже. Беда в том, что я чувствовал: меня сильно задели подробности самой смерти, но не факт того, что случилась она с единственным другом. "Скорей бы все кончилось". – думал я и понимал: смерть Бики ничего не меняет в моей жизни. Без его присутствия я легко обойдусь.

После похорон я напился и размазывая по щекам слезы, признался кооператорским друзьям Бики в том, какой я шкура. Я думаю лишь о сбережении собственного спокойствия. Между тем спокойствие оно мнимое, любой пустяк способен его легко разрушить, довести меня до исступляющего страха за самого себя.

3 июня 1975-го стало днем нового знания самого себя. А ведь еще в четыре года я, придя с улицы и держа ладонь у груди, сказал Ситке

Чарли: "Сердца нет". В 57-м Ситка вспоминал и смеялся над моим бессердечием. Ужас в том, что в 54-м я совершил главное открытие в самом себе. Полбеды в том, что я трус. Несчастье непоправимое в том, что думаю я только о себе.

Для тех, кто знал Бику близко, непонятно, почему так с ним обошлась судьба? Бика во многом сам ускоренно разыграл свою карту.

Но почему? Зачем? Он многое мне спускал, прощал, под конец освободил от тягости прощальной встречи, ушел без жалоб и просьб, потому как парень он крепкий. А может больше от того, что делал ставку на дружбу, а ведь она явление преходящее, непостоянное, вещь ненадежная, как и всякая другая условность.

Годом раньше в поезде, по дороге на шабашку погиб Гевра. Талас, тот, что снимался в "Дикой собаке Динго", завязал пить. Куда делся

Акоп сказать никто не мог. В будке у "гармошки" работал другой сапожник, нелюдимый трезвенник. Потап приходил к "Кооператору" все реже и реже, предпочитая высматривать угощающих с широкого балкона отцовской квартиры над двадцатым магазином.

Остальных детей генерала Панфилова продолжал гонять у

"Кооператора" участковый Гильманов.

Группировка Баадера-Майнхофф захватила посольство ФРГ в

Стогкольме. Застрелен атташе Мирбах, племянник того самого Мирбаха, посла Германии в России, которого убил в 18 году левый эсер Блюмкин.

Почему-то кажется, что активизация ультралевых произошла из-за разочарования ими последствиями революции в Португалии. Командующий

КОПКОН Сарайву де Карвалью поднял мятеж и едва не угодил за решетку.

Куда движется Европа? Для мира это намного существеннее, нежели то, что происходит в Штатах. Европа задает мотив, курс, темп движения Запада. Американцы те же, что и Парымбетовы, повторюшкины.

Я ошибся. Европа не желает перемен. Она хочет спокойствия. Того же хотят и Советы. На дворе эпоха детанта.

Хорошо говорить о политике с нашим завлабом. Он много знает и рассуждает о ней серьезно.

– Разрядка – понятие динамическое. – говорит Каспаков. – Многие этого не понимают.

Мы пьем с ним пиво из стаканов в автоматах на Весновке.

– Тебе надо определиться. Почитай книгу Штейнгауза и Савенко

"Энергетический баланс". – завлаб обсасывает половинку вяленого леща. – Черт, пиво теплое… Опять твоя мать звонила… Запомни, за тебя диссертацию я писать не буду.

– Я и не просил никого писать за меня.

– Да. Займись вторичными энергоресурсами. Возьми в нашей библиотеке дисер Семенова. Постарайся вникнуть.

– Хорошо. Вы сейчас куда?

– Домой. Куда же еще?

Я пришел домой, бросил портфель и следом раздался телефонный звонок.

– Завтра сходи в "Спутник" к Дамиру Бейсенову. Скажешь, что от меня. – из Аркалыка звонил двоюродный брат Нурхан.

– В чем дело?

– Есть места на круиз номер два по маршруту остров

Борнхольм-Копенгаген-Осло-Стогкольм-Турку-Хельсинки.

Сын дяди Абдула секретарь Тургайского Обкома комсомола. Мама просила его помочь с загранкой. Скандинавия… Вот это да!

– Круиз начинается первого октября в Ленинграде.

– Спасибо, Нурхан. – возбужденно поблагодарил я.

Круиз стартует в Ленинграде… Я заволновался.

Владимир Буковский писал о том, как спасался в тюрьме на допросах у следователя и когда оставался один на один с собой в камере.

Внутренним убежищем для Буковского служило мысленное возведение недостроенных в детстве замков. Следователь склонял его к раскаянию, а он, глядя мимо него, думал о том, какой чепухой занимается кэгэбэшник и представлял, как вернется в свою одиночку и продолжит сооружение смотровых башен, как будет рыть оборонительный ров вокруг замка.