Васю пацаны пытали из-за фамилии. Вася объяснял.

– Какой я еврей? С мамашей мы жили в Минске. И я – белорус.

Фамилия у меня тоже не еврейская. В Белоруссии много Абрамовичей живет.

Прошло время и близкая подруга васиной матушки проболталась о том, что будто Вася не родной сын своей мамаши.

– Оказывается, моя родная мать – артистка… Живет в Минске. Сам посуди: может ли сын уборщицы иметь музыкальный слух, голос и играть на гитаре?

– Не знаю.

– А я знаю. Не может.

Почему тогда родная мать отказалась от Васьки? Друг объяснил: всему виной обман, который устроила тринадцать лет назад его нынешняя мама – уборщица.

– Кто там? – Шеф лежал, потягиваясь в постели.
– - – Сашка

Шматко пришел.

– А-а… Соскин…

Соскин жил в квартале от нас. Дома у него отец, мать и маленькая сестренка. Учится Сашка в 9-м классе 25-й школы и на следующий год собирается поступать в Актюбинское летное училище.

Соскин присел на край шефовской кровати.

– Нуртасей, извини…

– Ты про что? – Шеф закурил сигарету.

– Я про чуруковский занак. Помнишь?

– А это что ли? – Шеф закурил. – Ерунда. Чурук сам виноват.

Соскин подобострастно кивнул.

– Нуртасик, помоги…- Шматко жалобно смотрел на брата.

– Говори.

– С меня хочет поиметь Пашка Сафонов.

– За что?

– Ну я…- Соскин замялся.

– Не тяни вола за хвост.

– Да… В общем я его… Там с деньгами…

– Обжухал?

– Ага.

– Башлей много было?

– Восемь рублей.

– Не очкуй. Я Пашке скажу. Он не тронет тебя.

Сашка Соскин посягнул на занак Сашки Чурука. С кем не бывает.

– Ой… – Соскин поднялся с кровати.- Нуртасей ты всегда меня выручаешь.- Он нагнулся перед стулом, на котором лежала пачка

"Примы". – Я возьму пару сигарет?

– Бери.

Витька Кондрат пришел к Джону.

– Как оно?

– Ништяк. – Джон хитро улыбнулся и спросил. – Курнешь?

– Спрашиваешь. – Кондрат хихикнул. – А есть?

– Для тебя держал. Центровой баш.

– О! Где взял?

– Там же. На Дормастера.

"Битка!" – Кондрата позвала матушка.

Втроем мы прошли на кухню. Мама раскатывала тесто.

– Битка, как мама?

– Хорошо, тетя Шаку.

– Битка ты наша куришь?

– Что вы?! – Кондрат отрицательно покачал головой.

– Молодес. – Мама сыпанула муки на доску. – Битка, ты честный…

Но простодыра… Нельзя быть таким. – Поглядывая в потолок, матушка продолжала месить тесто. – Простота хуже воровства. Ты знаешь об этом?

– Знаю.

– Посмотри на Алима. Дуб, а башка на месте.

– Да ничего она у него не на месте, тетя Шаку. – Кондрат посмотрел на Джона. – Я ему всегда говорю: "Сделай умное лицо и молчи". Когда-нибудь у меня дождется.

Джон улыбнулся.

То, как Витька Кондрат не совсем ясно сознавал, для чего природа снабдила его атлетизмом, не мешало ему угадывать тайные намерения друзей. Для Витьки не существовало понятия постыдности желаний. Если чего-то хочется Джону, то почему бы не помочь, так считал Кондрат, и действовал. Надо что-то своровать? Зачем дело стало? Пошли, Джонушке.

Помимо поставленного удара с обеих рук, Витька мог легко запинать врага. Он был намного бесшабашней Шефа и если им обоим выпадало драться против банды, то Кондрат скорее не дрался, а скорострельно молотил.

Единственный сын своих родителей Санька Скляр обходился с людьми по-простому.

– Ну как, братка, дела? – сверкал золотой фиксой Скляр. – Пойдет?

Рад за тебя.

Сашка большой аккуратист, никогда не забывал следить за собой.

Меняет рубашки почти каждый день, брюки всегда выглажены, туфли начищены до зеркального блеска.

Как и Кондрат, Скляр недолюбливал Алима Кукешева и считал, что

Алим не годится для их компании. Женьку Макарона он еще как-то терпел, но опять же полагал, что Женьке не хватает простоты.

Макарон прибился в компанию Скляра с Доктором с конца 64-го.

Высокий красавец с Военного городка приходил к нам и говорил: "Мне у вас хорошо". В ответ на это Доктор протягивал ему ладонь: "Держи машину – у нас будешь работать".

Макарон не боксер, но дрался в стиле Владимира Мусалимова, бронзового призера первенства Европы по боксу – технично, экономно.