Шрифт:
— Что-то ты слишком много знаешь слов, — сказал Ромка. — Вставай!
Но Вася не хотел вставать. Он сидел на земле, как будто ему очень нравилось.
— Видали такого идиота! — Ромка постучал Васе по голове.
Вася понял, что Ромка красуется перед Яной, супермена из себя изображает. Вася тоже хотел бы кого-нибудь изобразить, но у него не получалось.
Он встал.
— Ну? — спросил Ромка.
— Ну! — ответил Вася и неловко толкнул Ромку кулаком.
И тут включились в бой «секунданты»! Они принялись махать руками и ногами и даже головой хотели боднуть. Но ничего у них не выходило, несмотря на то, что Вася почти не сопротивлялся. Тогда они решили попросту. Каждый по разочку стукнул — и Вася упал. Из носа у него закапала кровь.
— Лидия идет! — крикнула Яна.
В одно мгновение Вася остался один. Он лежал среди цветущих астр.
— Это что такое? — услышал он над собой голос. Это был голос Лидии Петровны. — Кочкин! Василий! Почему в клумбе лежишь?
Вася поднялся, утирая рукой нос.
— Дети — цветы жизни, — пробормотал он.
— То, что ты — цветок, это видно. Кто тебя так разукрасил?
— Честный поединок. Стреляли с тридцати шагов, — сказал Вася.
— Где же твой соперник?
— Убит.
— Опять любовная история!
Вася понял, что Лидия Петровна посмеивается, и это его успокоило.
— Пойдем ко мне, я тут рядом живу, — сказала Лидия Петровна. — Должен же кто-то залечить твои раны.
Вася помялся. К учительницам он никогда не ходил, но и домой ни к чему появляться в таком виде, мама уже дома, в первую смену работала.
— Пойдем, пойдем, никто тебя не съест!
Лидия Петровна быстро шагала чуть впереди его, в своих стареньких туфлях, сером плаще, в какой-то смешной шляпке на голове.
Жила Лидия Петровна в старом двухэтажном доме. Они поднялись на второй этаж по узкой лестнице с потертыми каменными ступеньками.
На площадке было две квартиры. На одной двери висел просто номер квартиры 25, а на другой — 24 и деревянная табличка, написанная от руки черной тушью: «Лидия Петровна Бавчинская и Елизавета Федоровна Сычева».
Лидия Петровна открыла дверь, и Вася вошел в темную прихожую. Она включила свет. Тусклая лампочка висела высоко на потолке. В домах с такими потолками Вася и не бывал.
— Тихо, — прошептала Лидия Петровна. — Елизавета Федоровна отдыхает. Такая же старая карга, как я.
Дверь в одну комнату была закрыта (там отдыхала старая карга Елизавета Федоровна, понял Вася), а во вторую комнату открыта.
Лидия Петровна велела Васе прежде всего умыться, чтоб Елизавету Федоровну не испугать, если она проснется.
Вася прошел в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Тут кого угодно можно испугать. По лицу кровь размазана, под глазом синяк проявляется, и долгожданная шишка на месте.
Лидия Петровна поджидала его уже с баночкой какого-то зелья. Она начала растирать синяк зеленым порошком, который ужасно царапал кожу.
— Потерпи, Василий, это бодяга, — сказала она. — Кровь разгонит, и синяк быстрее пройдет. Раньше ею девицы щеки натирали.
— Зачем?
— Для румянца. Чтоб таким героям нравиться, как ты.
— Я никому не нравлюсь, — прошептал Вася.
— А ты на дур не заглядывайся!
Лидия Петровна втолкнула его в свою комнату, а сама пошла на кухню.
Отступление. Квартира напротив
Комната Лидии Петровны была небольшая. Одна стена от полу до потолка заставлена книгами. Вторая вся увешана фотографиями.
В углу стояли два больших кресла, обитых черной кожей, которая полопалась от времени, и из дыр торчала пакля. Точно такой же дырявый и гордый стоял диван.
Не думал Вася, что Лидия Петровна живет вот так. Да еще в коммуналке!
Вася был мальчиком из барака. В деревянном доме по улице Малая Ямская, 5 протекало его детство. В каждой комнате у него были друзья. Их звали «бараковская мелюзга». Веселая была жизнь. Но от мамы он только и слышал: «Вот дадут нам отдельную квартиру!» И не было мечты заветней. И Вася тоже повторял: «Вот дадут нам отдельную квартиру!»
И дали.
А Лидия Петровна — самая старая учительница — живет с подселением. Наверное, мало заявлений писала. Ишь, как соседки боится, в коридоре шепотом разговаривает. Он тоже не раз получал тумаки, когда по общему коридору бегал. Значит, и Лидия Петровна — сиди, не высовывайся! Старая карга тут как тут поджидает.
Нет, у них в бараке никто шепотом не говорил и уж никому не приходило в голову спать днем. Да и попробуй усни. На кухне жарят, парят, песни поют, ругаются. Тетя Фиса как отшвырнет ведро! Мама не терялась. Ты — мое ведро, так я — твое! А через пять минут уже хохочут. В бараке все понятно.
Вася подошел к стене, где висели фотографии, в основном групповые.
«Выпуск 1945 года», — прочитал он.
Вася не заметил, как вошла Лидия Петровна.
— Смотри, смотри, — сказала она. — А меня не узнаешь! Я сама себя уже не узнаю!