Мир завертелся у нее перед глазами. Рита прислонилась спиной к воротам, пытаясь удержаться на ногах и унять подкатившую к горлу тошноту. Она немного постояла, приходя в себя. Через пару минут стало легче, лишь противно дрожали колени. Рита открыла глаза и увидела ту же самую площадь, которая отличалась лишь тем, что никакого памятника не было и в помине. Ровно и жарко светило солнце, не было ни одной живой души. Рита отлепилась от ворот и пошла по площади, пиная ногами белые клочья бумаги, валявшейся на асфальте так, словно кто-то специально ее разбрасывал очень аккуратно, чтобы хватило на всю площадь. Пнув очередной лист, Рита заметила, что он исписан неровным быстрым почерком. Она нагнулась и расправила его:

Простуженный проспект

И твой бледный вид

Вечный бронхит

У лаза в метро...

Рита растерянно огляделась по сторонам, совершенно обалдевшая от прочитанного, и принялась поднимать другие листки, лихорадочно их расправляя, улавливая какие-то фразы, и, не дочитав, хваталась за следующие, расправляла и, свернув, запихивала в сумку. Она так увлеклась, что, наткнувшись взглядом на тонкие ножки-спички в голубых гольфах, стоящие посреди вороха бумаг, вскрикнула от неожиданности и быстро подняла глаза. Перед ней была девочка, лет девяти-десяти, с бантиком в жидких косичках и в красном платьице в мелкий белый горошек. Девочка смотрела на Риту огромными чистыми глазами, молча, без улыбки.

— Ты кто? – обрела дар речи Рита.

Девочка, так же пристально глядя на нее, пожала плечами.

— Ты живешь здесь?

Девочка неодобрительно мотнула головой. Рита так и не поняла: да или нет.

— Что ты тут делаешь? – снова спросила она, желая услышать хоть что-то и не стоять под этим пристально-чистым, словно чего-то ждущим взглядом.

— Играю, – наконец произнесла девочка красивым голосом, как-то не вязавшимся с ее тонким, худоногим телом кузнечика.

— Играешь? – Рита в растерянности огляделась, надеясь обнаружить какие-то игрушки или хотя бы что-то, способное их заменить.

Девочка все так же неулыбчиво пояснила:

— Играю в классики.

И Рита увидела четко расчерченные мелом квадраты на кусочке асфальта, расчищенного от бумаг.

— А можно я тоже поиграю с тобой? – осторожно спросила Рита.

Девочка снова оглядела ее с ног до головы, потом, что-то для себя решив, серьезно сказала:

— Тебе можно, – и протянула маленькое цветное стеклышко.

Рита поставила сумку и взяла стеклышко, еще теплое от ладоней девочки.

— Ты первая, – сказала девочка. – Кидай.

Рита осторожно бросила стеклышко в квадратик с цифрой "один" и запрыгала на одной ноге. Благополучно не наступив ни на одну из меловых линий, она допрыгала до первого квадрата и нагнулась, чтобы поднять стекло.

Огромный вокзал жил своей жизнью. Толпы людей ходили, сидели, бежали, спали, а за стеклянными стенами серел город, который казался просто пустынным тем, кто находился внутри. Рита отошла от кассы, запихивая в сумку только что купленный билет, и заторопилась уйти из этого большого муравейника человеческих тел. Уткнувшись лбом в высоченную стеклянную стену, она поняла, что забыла, где здесь выход. "Он должен быть где-то здесь. И не один. Главный – на привокзальную площадь, и два маленьких – к железнодорожным путям", – подумала Рита и огляделась. Потом повернулась и спросила проходившего человека-муравья:

— Извините, а где тут выход?

Человек непонимающе посмотрел на нее, потом (секунд через сорок) на его лице мелькнуло подобие мысли:

— Это там, вниз, по правой лестнице.

— Спасибо, – сказала Рита, но он ее уже не слышал, занятый своими делами, из которых она его так неосторожно извлекла.

Рита пошла сквозь ряды мягких кресел, то и дело спотыкаясь о чьи-то ноги, извиняясь и выслушивая мрачные ответы на свои извинения. Добравшись, наконец, до правой лестницы, она увидела дверь и облегченно вздохнула. Но тут же поняла, что радоваться рано. На ней были написаны четыре буквы, и, еще не прочитав их, Рита уже знала, что это вход и выйти из него нельзя.

"Если это – вход, то, идя в сторону, ему противоположную, я найду выход", – почему-то подумала она.

И Рита пошла вверх по лестнице.

Лестница постепенно расширялась, потом вдруг разделилась на две такие же узкие, как изначальная, которые шли параллельно друг другу, но через пролет между ними. Рита машинально увидела, что ведут они, вроде, в одно и то же место, и пошла по ближней к ней. Навстречу шли люди-муравьи, спеша по своим делам. Неожиданно обе узкие лестницы опять объединились в одну широкую, ведущую вниз. Рита пожала плечами и пошла дальше. Лестница заканчивалась ровной стеной с одной-единственной деревянной дверью. Поскольку больше делать было нечего, она открыла дверь и вошла.

Вокруг стояли люди-муравьи. И было несомненно, что это очередь. И что очередь именно туда, откуда она только что пришла. Рита всмотрелась получше. Люди-муравьи стояли в очередь в баню: с тазами, мочалками и мылом. Рита подошла к одной женщине и спросила:

— Скажите, пожалуйста, где здесь выход?

— О, это вам не сюда, – оживилась та. – Вам нужно обратно, – и она показала рукой на дверь, из которой Рита только что появилась. – Идите, сейчас моя очередь, я вас пропущу, – любезно предложила женщина.